Воин тумана - [91]

Ну вот, Павсаний закончил рыть свой колодец, и Пасикрат вешает темные гирлянды из болиголова и душистой руты ягнятам на шею. Для нас приготовлены венки из трав.

* * *

Свершилось, и я это видел! Дракайна принесла жертвенные возлияния – молоко, мед, сладкое вино и воду – и посыпала землю вареным ячменем. Она держала ягнят, пока принц Павсаний молил духов: "О, придите, царственные Агиды! Дайте мне совет, и я сделаю ваши могилы местами всеобщего поклонения и жертвоприношений. Чего мне желать – мира или войны? Был ли вещим тот мой сон, из которого я узнал, что раб принесет мне победу? Как же мне быть? Придите, дайте совет! Ибо вас любил я при жизни, люблю и после смерти". Хоть рука его и дрожала, он вытащил свой меч и отсек головы черному ягненку и черной ярке; кровь животных потекла в выкопанную им яму.

Потом, оттащив в сторону тушки ягнят, Дракайна что-то пропела на неведомом мне языке.

И вдруг скала у нее за спиной раскололась, и из трещины вышел царь в латах, с окровавленным клинком в руке. Кровь струилась по его рукам и ногам, он как-то странно вращал головой, и смотреть на него было страшно.

Он опустился на колени и стал как бы пить вьющийся над пролитой кровью парок – так пастухи пьют воду из ручья. Он пил, и раны его переставали кровоточить, и теперь он уже стал казаться почти живым; он был не слишком красив, ибо лицо его было изуродовано шрамами и искажено пьянством, однако вид у него в целом был внушительный, а взгляд столь повелительный, каким обладают немногие. Дракайна впала в экстаз; она хватала ртом воздух, на губах у нее выступила пена. Мужским голосом выкрикивала она какие-то странные слова – так быстро и резко, точно ломала хворост:

– Племянник, мир ищи, а не войну.

Не пробуй пить из синей чаши Леты.

Спроси, кто потревожит крепость эту,

У тех, кто защищал свою страну

Близ Саламина.

Пропев это, Дракайна испустила ужасный вопль, и скала, которая закрылась было, вновь разверзлась, чтобы принять в свое лоно мертвого царя. За ним последовал оруженосец – худой, в каких-то невероятных одеждах, со всклокоченными волосами. Дракайна совсем выбилась из сил; когда мертвые исчезли, ее стошнило. Она с трудом подползла к горшку с молоком, оставшимся после либатий, и выпила его.

Принц глубоко вздохнул, переводя дыхание; лоб его был покрыт каплями пота.

– Так что же лучше – мир или война? Кто сможет растолковать его слова?

– Он вытер руки краем хитона. – Пасикрат, кто говорил со мною?

Пасикрат посмотрел на Дракайну. Не получив от нее ни малейшей подсказки, он осмелился:

– Видимо, твой царственный дядя, царь Клеомен. Только он ведь погиб…

– И Пасикрат закончил еле слышно:

– Он искал смерти.

– Ты хочешь сказать, он пал от собственной руки? Что ж, можно сказать и так. Он осквернил священные земли, принадлежащие Великой богине и ее дочери, когда шел маршем в Элевсин. То, как он был наказан, известно всем.

Но что ты скажешь о второй строке?

– По-моему, он предупреждает тебя, что злоупотребление вином способно лишить человека разума, что и произошло с ним самим, а также – чтобы ты ни в коем случае не следовал его примеру и не оскорблял богов. Ты задал три вопроса, господин мой. Мне кажется, в первых строках содержатся ответы на первые два: ты должен стремиться к миру и верить своим снам, ибо не верить им – значит оскорблять богов.

– Ну хорошо, – кивнул Павсаний. – При Саламине сражались в основном афинские гоплиты, те самые, что сейчас осаждают город-крепость Сест[144]. Клеомен воевал с ними, дважды вторгаясь на территорию Аттики, я же, напротив, окажу им помощь – теперь я буду искать с Афинами мира, а затем заключу и более выгодный союз – с Персеполисом. Мне кажется, Клеомен именно это имел в виду. А ты как думаешь?

– Господин мой, ты хотел узнать, богами ли был послан тебе тот сон, так вот: царь Клеомен велит тебе спросить афинян, кто заставит крепость сдаться. Почему бы нам не послать воинов из резерва к Сесту? Говорят, это самая мощная цитадель в мире; если она падет, ты узнаешь точно, Дева ли являлась тебе во сне. Если же Сест не возьмут, это станет ужасным поражением афинской армии. Но не нашей. Мне кажется, именно это и советует тебе твой царственный дядя, и я не вижу в его совете никакого подвоха.

Изуродованное шрамами лицо Павсания осветила улыбка.

– Да, риск невелик. Зато афиняне воспримут мои действия как дружественный жест, как мое личное доказательство дружбы Спарты с Афинами, поскольку Леотихид вышел из игры. Во всяком случае, аристократы поймут это именно так. Командует афинским войском Ксантипп. – Он хмыкнул. – Ты ведь не станешь возражать, если я попрошу тебя возглавить сотню моих лучших воинов в этой "троянской войне"? А, Пасикрат? Или мне лучше называть тебя "быстроногим Ахиллом"? Это будет славная авантюра! Благодаря ей можно заработать отличную репутацию.

Пасикрат потупился.

– Я останусь или отправлюсь в поход – как прикажет мой стратег, – твердо сказал он.

– Ты отправишься в поход и будешь держать ушки на макушке! – Принц ударил мечом по ноге, точно припечатывая собственные слова.

– Но, господин мой, я тоже должен отправиться вместе с Пасикратом, – вмешался я.