Воин - [378]

— Великий царь желает, чтобы я арестовал еще кого-нибудь кроме кухонных, винных и столовых слуг?

— Его! — словно пробуждаясь от спячки, вдруг выкрикнул Ксеркс и к великому изумлению присутствующих указал пальцем на наследника. — Схвати Дария! Я подозреваю его!

— Отец! — воскликнул юноша, пораженный страшным обвинением.

— Молчи! — завизжал Ксеркс. — Бессмертные, взять его!

Дитрав кивнул головой. Четверо сотников набросились на царевича и невзирая на отчаянное сопротивление в мгновение ока скрутили его.

— Заприте его в Желтой башне!

Услышав это повеление отца, Дарий успокоился и перестал вырываться. В Желтую башню сажали провинившихся вельмож и чиновников. Тех, кто покушался на жизнь царя, бросали в подземные казематы, где за них немедленно принимались палачи. Выходило, царь и сам еще не верил собственному обвинению.

Ключ от Желтой башни всегда хранился у Дитрава.

* * *

Покои Гистаспа располагались рядом с царскими и охранялись не менее тщательно. Их стерегли бессмертные Дитрава, а также сыщики хазарапата. Первые охраняли от явных врагов, прячущих под плащами мечи и кинжалы, вторые стерегли от врагов тайных, надеющихся на глаза и уши. В покоях Гистаспа можно было говорить спокойно, не опасаясь, что сказанные слова тут же станут известны царю. Но, право, троим, что собрались в небольшой, обитой малиновым бархатом комнате, нечего было таить от царя, ибо они были его первейшими слугами. Гистасп, Гаубарува и Дитрав сидели за столом, украшенным вазой с роскошным букетом цветов — в отличие от своего царственного брата Гистасп обожал цветы — и беседовали.

— Как вам это дело? — поинтересовался Гистасп.

— Загадка, — ответил хазарапат. — Мои люди пытаются добиться признания, но пока безрезультатно.

— А что вы думаете насчет царевича?

— Он не виноват, — мгновенно откликнулся Дитрав.

Гаубарува кивком головы выразил свое согласие с мнением начальника первой тысячи.

— Царевичу не следовало хвалиться своей ученостью и трепать языком насчет ядов.

— И не только это, — сказал Гистасп, но вдаваться в подробности не стал. — Так чьих же рук это дело?

Гаубарува ковырнул ногтем прыщик под носом. На кончике пальца осталась крохотная капелька крови, хазарапат внимательно рассмотрел ее, а затем облизал палец.

— Думаю, здесь не обошлось без Гидарна.

Гистасп вскинул смоляные брови.

— Царь говорил с ним и считает, что ни он, ни Артафрен, ни Мегабиз невиновны.

— Но мои сыщики подслушали, как они говорили против царя.

— Что ж, может, они и правы, — не стал перечить хазарапату Гистасп. — Царь чрезмерно доверчив, нам надо бы присмотреть за ними.

Гаубарува кивнул, соглашаясь с предложением Гистаспа.

— Я прикажу моим людям.

— А я, — вмешался Дитрав, — усилю охрану дворца.

— Тоже нелишне. — Гистасп подпер голову рукой и задумчиво произнес:

— В последнее время мне кажется, что в воздухе веет чем-то недобрым: Сырой и тошнотворный запах.

— Кровь, — негромко произнес Дитрав. — Так пахнет кровь.

— Наверно. Послушай, — Гистасп оживился, на обрамленных рыжими волосами губах его заиграла усмешка, — а правду говорят, что было время, когда царь делал то, что хотел ты.

От такого вопроса хазарапат втянул голову в плечи, словно суслик, пытающийся забиться в нору. Подобный разговор, подслушай его кто-нибудь, мог стоить головы. Однако Дитрав совершенно не смутился.

— Правду. — Бессмертный сделал небольшую паузу. — Во время великого похода я был близок к Артабану. Думаю, вам известно, что в тот год Артабан совершенно отстранил Ксеркса от дел, верша его именем все государственные дела. Когда Артабан отлучался, его заменял я, за что в конце концов едва не поплатился жизнью. Наутро после таинственного исчезновения Артабана был страшный бой. Ксеркс приказал мне возглавить атаку на холм, где стояли проклятые спартиаты. Гидарн хорошо помнит ее, он едва не сложил там голову. Во время схватки я убил спартанского царя, но тот успел ударить меня мечом по руке и отсек два пальца. Вот эти. — Дитрав продемонстрировал свою изуродованную руку и тут же отдернул ее, спрятав между коленями. Ни для кого не было тайной, что начальник первой тысячи тщательно скрывает свой телесный недостаток.

— Ну и что было дальше? Царь простил тебя?

— Когда я швырнул к его ногам тело спартанского царя, ему не оставалось ничего иного, как обласкать меня. Я остался начальником царской стражи и даже был награжден. Какое-то время, памятуя о прошлом, царь избегал меня, а потом все стало на свои места. Я нужен ему, он нужен мне, между нами нет никаких недоразумений.

Гистасп хитро прищурился.

— Знаешь, если выбирать человека, заинтересованного в смерти. Ксеркса, то одним из первых будешь ты.

— Поосторожнее, — проворчал Дитрав. — Не вздумай сказать нечто подобное в присутствии чужих. Запомни, царь вполне устраивает меня! Куда больше, чем царевичи, один из которых напоминает мне глупого льва, а второй — подлую змею.

— Ну-ну, не сердись! Я ведь просто так, рассуждаю.

— Избери для своих рассуждений кого-нибудь другого. И уж если ты такой хитрый, лучше придумай, как нам найти того, кто подлил яд в царскую чашу.

— Нет ничего проще. Издревле повелось: не бывает такого заговора, в котором не участвовали бы царские евнухи. Поговори с Кобосом. Если он захочет, ты сможешь узнать много интересного.