Воевода - [8]

У Никитских двухарочных ворот с двумя высокими островерхими башнями движение замедлилось, поскольку проехать могли не более двух всадников одновременно. Под сводом ворот Маржере поднял голову и увидел массивные решётки, готовые опуститься в любую минуту.

За воротами проезд несколько расширился. Иноземцы жадно смотрели по сторонам, замечая за высокими деревянными заборами вычурные бочонки теремов богатых хозяев. Улица была вымощена брусом, поверх которого продольно постланы доски. Навстречу всё чаще стали попадаться всадники, повозки, даже сани, и возничему колымаги Власьева пришлось пустить в дело тулумбас[28], медным звоном заставлявший встречных уступать дорогу.

У высоких стен Белого города ещё одна воротная башня с такими же массивными решётками. Стражники с алебардами, предупреждённые передовым отрядом, молча пропускали гостей. Богатые терема попадались всё чаще.

   — Здесь раньше, при Иване Грозном, стояли опричники, — показал толмач на высокие трёхъярусные брусяные дома за мощным забором.

Внезапно улица окончилась, и за поворотом путники увидели широкий луг, а за ним высокую, с зубцами, красную стену с высокими башнями. За стеной едва виднелись зелёные крыши дворцов и купола церквей.

   — Кремль! — догадался Маржере.

У реки Неглинной, протекавшей вдоль стен, свернули влево, к крытому арочному мосту с высокими двухъярусными армадами. Здесь шла оживлённая торговля пряниками, сладостями, белой рыбой; на берегу реки женщины полоскали бельё. Чуть дальше, в курядном ряду[29], торговали живой домашней птицей. Всполошённое кудахтанье и кряканье перебивалось пронзительными криками торговцев. За прилавками курядного ряда шёл широкий, но, видимо, мелкий пруд[30], через который можно было перебраться по длинному, в шестьдесят сажен, свайному мосту. За ним виднелось необыкновенно высокое круглое здание, напоминавшее пузатую бутыль. Из-под суженной крыши шёл дым.

   — Что это? На церковь вроде не похоже? — удивился Бер.

   — Пушечный двор[31]! — лаконично бросил толмач.

Миновав Воскресенский крытый мост[32], где также раздавались бойкие крики торговцев пряниками, кавалькада приблизилась к массивным каменным воротам, соединявшим стены Кремля и Китай-города. Наконец колымага дьяка, а за ней все всадники въехали на Красную площадь. У иностранцев зарябило в глазах от изобилия ярких красок. Прямо перед ними, на противоположной стороне площади, парил в голубом небе девятиглавый Покровский собор[33], от сказочной красоты которого захватывало дух. У кремлёвской стены, отгороженной от площади глубоким рвом, расположились восемь миниатюрных деревянных церквушек. Возле них толпились священники, монахи, богомольцы, юродивые. Справа, у высокого крыльца Земского приказа, в ожидании решения своих дел стояли просители. А по всей площади шли торговые ряды. Слева возвышалось длинное, во всю площадь, каменное трёхъярусное здание Гостиного двора, где располагались лавки заморских купцов, а из подвалов доносился кислый винный запах.

Думбар тревожно раздул ноздри:

   — Разрази меня Бог, если это не мальвазия.

Вслед за колымагой Власьева всадники подъехал к широкому, в шестнадцать сажен, трёхарочному мосту, ведущему в Кремль через ворота во Фроловской[34] башне. Мартин Бер остановился было возле монахов, торговавших красиво украшенными рукописными книгами в богатых переплётах из телячьей кожи с серебряными застёжками, но окрик сопровождавшего поезд призвал его поспешно потрусить за остальными.

На узкой улочке Кремля громкий звон тулумбаса заставил всадников прижаться к стене Чудова монастыря, пропуская пышно украшенный каптан[35], который везла шестёрка аргамаков, запряжённых цугом. Возница, сидевший верхом на передней лошади, ударяя в тулумбас, каждый раз вопил:

   — Дорогу боярину Фёдору Никитичу Романову[36]!

Бежавшие впереди и рядом с капитаном прислужники, одетые в ярко-красные суконные кафтаны, бесцеремонно отпихивали зевак в стороны.

На Ивановской площади у подножия колокольни Ивана Великого толпился разнообразный люд. Здесь были и дворяне, и купцы, и крестьяне в серых сермягах и поярковых колпаках. Меж ними сновали ярыжки с медными и глиняными черницами на шеях, предлагая написать прошение в один из многочисленных приказов, расположенных в длинном унылом двухэтажном здании, находящемся слева от колокольни.

Здесь процессия остановилась, потому что Афанасий Иванович Власьев отправился за распоряжениями в Посольский приказ. Внимание иностранцев приковала, естественно, сама колокольня.

   — Я такой высокой башни нигде не видел! — признал Маржере, задрав голову и придерживая шляпу рукой.

   — Она сначала не была такой высокой, — объяснил Заборовский. — Верхняя часть, вот от того венца, достроена по повелению царя Бориса. Там, наверху, день и ночь — караульные, смотрят, не появился ли враг с какой-нибудь стороны. И если возникла опасность, бьют вот в этот колокол. Такого большого нет нигде в мире!

Действительно, рядом с колокольней стояла деревянная башенка, внутри которой висел колокол, поражавший своими размерами.

   — Весит больше двух тысяч пудов! — продолжал толмач. — Чтобы раскачать язык этого гиганта, требуются усилия двадцати четырёх человек. С первым ударом колокола начинают звонить другие на всех семнадцати башнях Кремля, и горожане тут же узнают об опасности. Звонят в этот колокол и по большим праздникам, а также при въезде иностранного посольства.