Военный коммунизм в России: власть и массы - [27]
В результате подобных корректировок конституции советы постепенно приобретали чисто декоративную функцию в структуре «Советского» государства, но, несмотря на это, большевики не решались окончательно ликвидировать Советы, понимая, что они служат неплохим прикрытием и средством для смягчения авторитарного характера власти. Так, на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 9 декабря 1919 года большинством голосов было отклонено предложение об упразднении Советов в уездах и некоторых губернских городах[127].
В процессе централизации государственного управления со второй половины 1918 года система реальной власти начала активно формироваться по жесткой партийной вертикали. ЦК большевиков ставил задачу создания партийно-организационного аппарата, «могущего быстро проводить в жизнь мероприятия центра»[128]. С осени 1918 года повсеместно на территории Советской России в уездах и волостях начался процесс внедрения большевистских партийных организаций и ячеек, о которых там до сего момента не имели понятия.
Сохраняя органы Советской власти, руководство большевиков много работало над регулированием их взаимоотношений с растущими парткомами, конструировалось определенное разделение функций партийной и Советской власти на местах. Неоднократными, настойчивыми циркулярами ЦК парткомам возбранялось открыто вторгаться в область чисто советской административной работы, осуществлять мелочную опеку советских учреждений. Как подчеркивалось в одном циркуляре:
«В распоряжении партии всегда имеется могучее средство своим указанием исправить недочеты в деятельности любого товарища»[129].
Указывая на ошибки партийной работы, письмо за подписью секретаря ЦК от 4 апреля 1919 года в г. Боровичи разъясняло: парткомам не следует вмешиваться непосредственно в процесс реквизиции хлеба и т. п. Для этого существуют определенные советские органы.
«Партии же принадлежит общее руководство политической деятельностью Советов. Партия есть передовой отряд пролетариата, его идейный руководитель, показывающий общий путь деятельности. Советы же есть административный орган осуществления рабоче-крестьянской диктатуры, которые и проводят эту диктатуру с помощью различных своих отделов»[130].
В плане разделения партийной и Советской власти, как правило, выдерживалась такая схема: партийные комитеты известными мерами обеспечивали в Советах и их исполкомах коммунистическое большинство. Оно создавало свою фракцию, которая по уставу была обязана подчиняться указаниям местного партийного комитета, который в свою очередь принимал указания, идущие от ЦК РКП(б). В отдельных случаях, когда в Совете не удавалось добиться коммунистического большинства, как, например, в Туле, где, несмотря на все усилия, в 1918–1920 годах в горсовете преобладали меньшевики, там под определенными предлогами ЦК РКП(б) просто формировал чрезвычайный коллегиальный орган — ревком, руководивший всеми делами в губернии. Понятно, что подобная система могла держаться только на репрессиях ЧК и разного рода отрядов особого назначения. Власть приобрела террористический характер, коренным образом отличавшийся не только от первооснов коммунистической идеологии, но и от октябрьских лозунгов революционной демократии.
Немаловажно, как руководство и теоретики большевизма сами себе объясняли подобное противоречие. В весьма критическом документе от 1920 года, приписываемом члену платформы «демократического централизма» в РКП(б) Н. Осинскому, утверждается, что для государственной власти рабочего класса мыслимы две формы устройства. Первая — похожая на ограниченное конституционными рамками «единодержавие» и вторая — демократия «новая по форме и по содержанию».
«В настоящее время государственная власть российского рабочего класса переживает форму, близкую к пролетарскому единодержавию, — признает Осинский, — с этой политической формой неизбежно связано развитие бюрократической вертикальной централизации»[131].
Осинский оправдывает временное существование «единодержавия» внешними условиями: давлением международного империализма, борьбой с контрреволюцией и существованием мелкобуржуазной стихии. Он не в состоянии сделать вывод о существовании глубинных внутренних причин, заложенных в объективных условиях исторического развития России и, что самое главное, многократно помноженных на характер и идеологию господствующей партии большевиков.
Характерное раздвоение сознания — с одной стороны, пытаться оправдывать существование бюрократического «единовластия» внешними условиями и, с другой стороны, сознавать, что оно категорически противоречит основным идеалам коммунизма и целям революции, — эта двойственность стала присуща всем поколениям советского руководства и вначале служила оправданием и причиной перерождения власти, далее самим способом существования и в конце концов источником деградации, кризиса и развала советской коммунистической системы.
Это разделение было на виду у всех внимательных свидетелей перерождения ленинской партии. Известный социалист, украинский писатель В. К. Винниченко с сожалением констатировал, что у большевиков недостало сил быть чистоплотными этически и до конца последовательными, твердыми и цельными. Как страшно ругают других за лицемерие и обман, а сами пользуются этими средствами в невероятных размерах.
