Военные рассказы - [24]

Оба пограничника лежали в замаскированном окопчике. Йонас снял фуражку и пригладил рукой жесткие волосы, которые непокорно торчали во все стороны. Затем он посмотрел на небо. По нему плыли тяжелые грозовые облака, обещающие дождь, которого давно ждала высушенная жарким солнцем земля.

Унтер–офицер хотел сказать что–нибудь утешительное о приятном дождичке, но не сказал, а лишь спросил, понял ли ефрейтор приказ.

— Так точно, товарищ унтер–офицер! — ответил Роберт Венде, провожая унтер–офицера взглядом, когда тот быстрыми шагами направился к машине.

И вот они остались одни: он, Венде, рядовой Гейман и немецкая овчарка, по кличке Альфа, которую Гейман привез с собой со старого места службы.

Под прикрытием густого кустарника они прошли немного вдоль дороги, установили тайную сигнализацию в проходе, как им было приказано, а затем залегли в кустах и начали наблюдение.

Когда стало темнеть и контуры деревьев и местных предметов расплылись, к шлагбауму, что был установлен по ту сторону границы, приблизились четыре западногерманских пограничника. Вдруг к ним подошел мужчина в гражданском, который, несколько раз ткнув рукой в их сторону, что–то сказал пограничникам.

Скоро стало совсем темно. Роберт всматривался в темноту, но почти ничего не видел. А тут еще разразилась гроза и полил дождь, который шел до полуночи.

Пограничники сменили позицию, переместившись к группе деревьев, которые росли как раз напротив прохода, проделанного в минном поле, о котором им напоминал унтер–офицер Йонас.

Получше завернувшись в плащ–палатки, они залегли, после чего Венде распределил сектора наблюдения. Тяжелые дождевые капли, срывавшиеся с деревьев, падали на них, навевая дрему.

Фриц Гейман отвечал на вопросы Венде все ленивее и медленнее, а вскоре и вообще замолчал.

Роберт посмотрел на него и увидел, что тот уткнулся лицом в траву и, кажется, спит.

Венде рассердился и поднял было руку, чтобы разбудить коллегу, но помедлил и не сделал этого, подумав; «Пусть. Фриц — человек новый, еще не привык к ночным дежурствам. Пусть подремлет минутку, это поможет. Я же не сплю, да и Альфа бодрствует».

Роберт дружелюбно почесал у овчарки за ушами, улыбнулся, вспоминая, как Фриц, прибыв в их отделение, представлялся им. Высокий и худой, он встал, смущенно улыбнулся и начал рассказывать о том, что до армии он работал продавцом и что у его отца есть своя небольшая лавочка. Разумеется, по патенту, подчеркнул Роберт, увидев, как некоторые солдаты переглянулись и заулыбались.

«Интересно, почему только он стал проводником служебной собаки? Видимо, только потому, что очень любит животных, а у его отца живет настоящий немецкий дог».

Время шло ужасно медленно. Внизу на краю села прокричал какой–то сумасшедший петух. Сам Роберт впал в такое состояние, когда про человека нельзя сказать, что он бодрствует, но нельзя утверждать и того, что он спит. Такое состояние обычно продолжается недолго и характеризуется тем, что ум, сознание еще работают, а тело, охваченное тяжелой дремой, уже не подчиняется тебе.

Крик какой–то птицы вернул Роберта к действительности. Он вздрогнул, испуганно оглянулся по сторонам, но ничего не заметил.

Гейман все еще мирно дремал. Овчарка спокойно лежала на земле. Вдруг она подняла голову и, навострив уши, уставилась на дорогу.

— Что случилось, Альфа? — шепнул вдруг проснувшийся Гейман. — Там кто–то есть, Роберт.

Овчарка не ошиблась, «кто–то» оказался унтер–офицером Йонасом, который пришел проверить посты.

— Товарищ унтер–офицер, никаких происшествий не случилось! — доложил ему Венде.

Около трех часов пришла смена.

— Дружище, я вот уже почти три недели у вас, а ничего не произошло, — сказал по дороге новичок. — Если так будет и дальше, скука заест.

— Радуйся, что Ничего не происходит, — буркнул Роберт. — Для этого, собственно, мы здесь и находимся.

Дойдя до опушки леса, они сели в машину, которая увезла их на заставу, где Венде, сам не зная почему, не доложил дежурному о том, что Гейман заснул в наряде.

Почистив оружие, они поели и легли спать.

* * *

Августовское солнце стояло высоко в небе, и в комнате, несмотря на закрытые шторы окна, было жарко и душно.

Унтер–офицер Йонас, сидя на краешке стула, потихонечку барабанил пальцами по столу, а сам внимательно разглядывал лица солдат. Однако ничего особенного он не заметил. Штабс–ефрейтор Шустер затачивал карандаши, ефрейтор Венде неторопливо покусывал уголки рта, а остальные просто ничем не занимались. И только рядовой Гейман был возбужден и все время вертелся, как–будто ждал чего–то необычного.

Через несколько минут в комнату вошел лейтенант Раувальд и, выслушав доклад унтер–офицера, сел и начал перелистывать свой блокнот. Брови у него сошлись на переносице.

— Товарищи, на нашем участке зафиксировано нарушение границы! — медленно сказал он.

Нарушение границы! Такое равносильно взрыву газа в шахте или же града, упавшего на поля, на которых уже созрел урожай. Нарушение границы сводит все усилия пограничников на нет. Разница заключается только в том, что взрыв газа и град рассматриваются как стихийное бедствие, за которое никто никакой ответственности не несет, а за нарушение границы несет ответственность застава, и никто этой ответственности с нее не снимет.