Военные рассказы - [12]

— Ну, пошли! Кто решится первым?

Бережной оглянулся на Альфреда и, заметив на его левой руке плохо зажившую рану, подошел к нему и спросил:

— Вы что, во время войны были в штрафном батальоне?

— А вам, собственно, как стало об этом известно? — удивился Фред.

— Уж не стреляли ли в вас, когда вы решили перебежать к нашим партизанам?

— Да, стреляли!

— Это было под Ровно, на опушке леса, в августе сорок третьего, а?

Альфред кивнул и с удивлением посмотрел на Бережного.

— Я Алексей. Неужели ты не помнишь подростка Алексея и его сестру?

Позже Фред рассказал мне эту историю. И признаюсь, я в первый раз в жизни видел слезы на глазах мужчины.

* * *

Лето 1941 года. Большая часть немецкого народа, одурманенная фашистской пропагандой и легкими победами, которые вскружили ей голову, уже видела близкую окончательную победу, и даже те, кто хотел верить в торжество разума, упали духом и начали сомневаться.

Партия и Советское правительство призвали народ на борьбу против гитлеровских захватчиков.

Дивизии 6–й германской армии во взаимодействии с танковой группой прорвали оборонительные рубежи русских и вышли к берегам Днепра на киевском направлении. В районе Житомира они временно перешли к обороне, чтобы остановить наступление советских войск, которые героически сражались за свою родину.

И когда в районе Новгород–Волынского были уничтожены несколько колонн с оружием и боеприпасами, продовольствием и обмундированием, командование 6–й армии приняло решение направить несколько частей из второго эшелона для обеспечения тылов и проведения так называемых карательных операций.

Одним из таких карательных подразделений и была рота капитана Крамера, в которой служил ефрейтор Фред Барлах и Вернер Айзинг.

В полдень рота прибыла в небольшое село. Фреду Барлаху и его товарищам отвели под постой пустой деревянный домишко, хозяева которого вовремя эвакуировались. Домишко состоял из двух комнат с низким потолком и подвала. Солдаты так устали, что сразу же завалились спать.

В середине ночи в дом вошел фельдфебель Резус и громко крикнул:

— Подъем, ребята! Но тихо и чтобы света не зажигать! Свои тряпки вы и в потемках найдете. Через десять минут строиться!

— Что там еще случилось? — недовольно спросил Барлах, вставая со своего соломенного ложа и нащупывая рукой фонарик.

— Я Резус, а не Иисус Христос! — буркнул фельдфебель. Эту фразу он говорил впопад и невпопад, так что над ней уже никто не смеялся. — Давайте шевелитесь!

Выругавшись, Фред сунул ноги в сапоги и вышел из дома. Ночь была темной. Где–то далеко на востоке слышалась артиллерийская канонада. Вслед за Фредом во двор вышел Вернер Лизинг, его единственный друг во взводе. Он подошел к Фреду и шепотом спросил:

— Неужели опять наступление? Поговаривают о наступлении на Киев.

Барлах молча пожал плечами.

«Одну–единственную ночь и то как следует поспать не дали, — подумал Фред. — Нельзя же человека гнать до тех пор, пока он не упадет без сил. Мы и так дошли».

В этот момент во дворе снова появился фельдфебель и приказал построиться. Затем он повел отделение к околице, где уже урчали моторы машин.

Когда вся рота была построена, капитан Крамер довел до сведения солдат, что на их долю выпала честь выполнить особое задание. Оно потребует от каждого солдата напряжения сил, дисциплины и выдержки.

После речи капитана начали раздавать паек.

— Черт его знает, чем нас теперь заставят заниматься, — пробормотал Лизинг, усаживаясь на обочину дороги рядом с Фредом. — На передовую нас вроде не посылают, на новое место тоже не посылают. Уж не вздумали ли они бросить нас на…

— На что? — спросил Фред, так как Лизинг не договорил фразу до конца.

Вернер наклонился к нему и тихо прошептал:

— Не бросили бы они нас на борьбу против русских партизан. В последнее время что–то много говорят о них.

— Ну и что? Сегодня можно рассчитывать на что угодно.

Оба помолчали, а затем Вернер, осмотревшись по сторонам, пробормотал:

— Один солдат рассказывал, что они полностью уничтожили деревню под Тернополем, и только потому, что недалеко от нее был обнаружен убитый связной. Наши солдаты подожгли деревню с четырех сторон, не пощадили даже детей и женщин.

— Он видел это собственными глазами? — не без сомнения спросил Барлах.

— Сам он не видел, но слышал от одного из штаба, они любят разговаривать в пути.

— Ну, вот видишь! — с облегчением вздохнул Фред и, развалившись на земле, заложил руки за голову. — Ты слышал от него, он сам от кого–то слышал, а тот в свою очередь — еще от одного и так далее. Дни сейчас длинные, чего не наслушаешься за день!

— Не так громко, дружище! — взмолился Вернер. — Здесь у всего есть уши. Я, например, не знаю, что я буду делать, если нас действительно на это пошлют.

«Не может быть, — думал Фред, — чтобы нас, как зверей, бросали на истребление мирного населения… Хотя вполне возможно, что кое–что из того, что мне рассказал Вернер, и имело место в действительности. Может, жителей села и собрали вместе, ну, например, для того, чтобы допросить их или же использовать на оборонительных работах. Вполне возможно, что среди задержанных нашли и виновных. Но так, чтобы взять и расстрелять всех жителей деревни, такого не может быть. Это противоречит всем нравам и законам». Вслух же он прошептал: