Военные приключения. Выпуск 6 - [101]

— С памятью, — поправляет Вадим.

— А-а, — отмахивается Климов. — В песне этак, а в жизни — так! Ребятам из цеха это понравилось, кучковаться возле меня начали, вроде как судья я для них в заводских делах. И тут сунулся ко мне, как на грех, один мастер. Что ты, говорит, лезешь везде, нос куда не надо суешь. Смотри, мол, и так богом обиженный. Тут я ему и звезданул. Он сотрясением мозга отделался, а я два года схлопотал… В зоне меня окружили «заботой», научили, чему надо и чему не надо. А срок закончился — адресочками снабдили, напутствие дали. И стал я рэкетиром. Знаешь, что это такое?

— Примерно, — глухо произносит Стрельцов.

— В одном городишке мы года два контролировали все кооперативы. Много не брали — «штуку» в месяц. И, пожалуйста, товарищи кооператоры, насыщайте рынок товарами повышенного спроса! На одном засыпались. Председатель ментам пожаловался. И дали мне путевку в «дом отдыха» сроком на пять лет. Там от соседки письмо получил… Написала старушка, что мать моя померла. Вот так… Срок я не дотянул, дал при случае деру. И вот — здесь. Под твоим чутким руководством совершенствую навыки в военном деле.

Оба долго молчат. Затянувшуюся паузу нарушает Стрельцов:

— Слушай, Климов. Скажи, для чего этому сброду огневая подготовка, тактика и рукопашный бой? Я давно уже понял, что Смоляников несет околесицу, подсовывает глупую, по сути, теорию о перевоспитании трудным делом, чтобы я ухватился за нее и ни во что не вникал.

— Вот и не вникай. — Седой поднимается с кресла и идет к двери. — Захотел хорошо жить — так живи!

* * *

В это время в казарме Резаный играет в карты с коренастым парнем.

— Что ставишь? — спрашивает он, перетасовывая карты.

— А чё хочешь? — отвечает партнер.

— Давай… Профи, — предлагает Резаный. — Надоел он мне.

— Профи так Профи.

Резаному не повезло, он проигрывает.

* * *

Климов идет по аллее к казарме. Вдруг он замечает Резаного, который, перебегая от дерева к дереву и озираясь по сторонам, приближается к домику, где остановился Стрельцов. Климов скрывается в глухом кустарнике и оттуда наблюдает за Резаным. А тот уже возле крыльца. Щелчок пружины, и в его руке взблескивает лезвие ножа. Седой подкрадывается к Резаному и, как только тот ставит ногу на ступеньку, набрасывается на него.

Климов держит Резаного за кисть руки, в которой нож, и наносит ему серию ударов ребром ладони по шее, ребрам, животу. Резаный бросает нож. Седой отскакивает от него, но тут же сбивает с ног коротким хлестким ударом в челюсть. Резаный ползает в пыли, сплевывает кровь и хрипит:

— Ты чё, Седой? Не надо, не надо…

— Убью, гаденыш! — рычит Седой и бьет его ногой в лицо.

Резаный переворачивается на спину и затихает.

На шум из домика выходит Стрельцов.

— Ты поосторожнее здесь, — говорит ему Климов. — Это тебе не мотострелковая рота.

* * *

Просторная комната, в которой разместились женщины-официантки. На открытых настежь окнах ветерок теребит белые накрахмаленные занавески, стол заброшен цветастой скатеркой, койки аккуратно заправлены грубошерстными солдатскими одеялами, пол застелен ковровыми дорожками, а под угол огромного зеркала шифоньера подоткнут букетик полевых цветов. Из динамика портативного магнитофона, что стоит на подоконнике, вырывается песня: «Мы встретимся снова…»

У женщин совсем домашний вид — они в легких халатиках, а некоторые и в бигуди. Каждая занята собой. Одна из них сидит на кровати и делает маникюр, другая крутится возле зеркала, третья тоже расположилась на кровати и, позевывая, читает журнал… А вот и та, которую, как мы знаем, зовут Юля. Она гладит на гладильной доске фартук.

Приближаются тяжелые шаги и глухие голоса. Женщины настораживаются, прислушиваются. Дверь распахивается, и в комнату вваливается пьяный «контингент» во главе с Цыганом.

— Здрасьте, бабоньки! — в пьяной радости кричит Цыган.

Икнув, он направляется к той женщине, что недавно читала журнал. Она пятится от него, забегает за стол. Цыган пытается поймать ее. Его собутыльники кидаются к другим женщинам-официанткам. Комната в миг преображается — скатерть оказывается по полу, дорожки сбиты… Идет возня, слышатся вскрики и визг.

Юля забилась в угол. К ней подступает тот парень, который приставал в обеденном зале.

— Не подходи! — замахивается на него Юлька утюгом. — Тресну сейчас! Не подходи, говорю тебе!

Парень ухмыляется, тянет к ней руки. Он делает еще шаг — Юлькино «оружие» летит ему в лоб. Парень хватается за голову, из-под пальцев сочится кровь. Юлька стрелой мчится к окну и, оборвав занавески, выскакивает во двор.

— У-у, стерва! — несется ей вслед. — Лови ее, лови!

Она бежит полем по высокой густой траве, достигает леса, оглядывается, но, убедившись, что погони нет, все равно не останавливается. Она долго петляет между деревьев, прыгает через кочки и ложбинки, прикрывая лицо от хлестких веток, ломится сквозь кустарник.

В изодранном халатике, вся в ссадинах и грязевых подтеках, Юлька бродит по посветлевшему под утро лесу. Она приближается к поляне и совсем было выходит на нее, но тут спешно приседает, прячется за куст. На поляне, возле дотлевающего костра, сидят трое из числа «контингента». Юлька зверьком выглядывает из-за куста, прислушивается к разговору: