Военные приключения. Выпуск 1 - [68]

— Можем быть спокойны, господа, он теперь никуда не денется, — усмехнулся подполковник, предупредительно пропуская вперед гостей из Берлина.

Владимир Иванович почему-то вдруг вспомнил, как ему рассказывали о бытовавшей в немецких лагерях забаве охранников — хетцягде, когда насмерть травили собаками беззащитных людей, загнав их в котлованы или ямы с гладкими стенками.

…— Вообще-то я не сторонник применения усиленного допроса, — поддерживая под локоть главу берлинской инспекции, пояснил Генрих Ругге, поднимаясь по лестнице. — Хотя небольшое кровопускание никогда не вредит. Человек, который видит собственную кровь, сильно пугается. Его естество вопит, боясь смерти, воля слабеет… Поэтому не сильно, не до смерти, не калеча, а только до первой крови. По крайней мере, в начале допроса. Иногда дает поразительный результат.

— Вы неисправимый гуманист! — улыбнулся инспектор.

…Вилли Байер ждал их в кабинете начальника абверкоманды. Подполковник сумел оценить такт гостя, не усевшегося в кресло хозяина, — среди «черных» СС вежливые и тактичные люди встречались крайне редко. Поэтому он с неподдельным радушием предложил начальнику СС и полиции коньяк и сигары. Байер отказался.

— У меня не очень хорошие вести… — просто начал он после взаимных приветствий.

Ругге, ожидавший трескучих фраз о фюрере, долге перед партией и фатерландом в борьбе с врагами, даже несколько растерялся. Что же надо здесь этому соглядатаю?

— Наш долг — выявлять врагов рейха и оказывать посильную помощь победоносной армии фюрера, — все-таки не удержался от напыщенной тирады Байер. — Поэтому, получив по линии нашей службы некоторые данные, касающиеся ваших людей, подполковник, — он любезно улыбнулся Ругге, которому эта улыбка скорее напомнила оскал бульдога, — я счел своим долгом поставить вас об этом в известность. Тем более что здесь присутствует представители вашего командования.

«Выбрал время, подлец! — мелькнуло у Ругге. — Подложил дерьмо в карман, а выдает это за помощь, скотина!»

Он терялся в догадках — неужели Байер отдает ему человека, которого выпасала его наружка? Зачем ему это надо? Вырвать у эсэсманов добычу еще никому не удавалось, а тут они отдают ее сами? Ловкий ход? Но какова цель широкого жеста Байера? Только ли подложить свинью ему, Ругге, в присутствии комиссии из Берлина или это следствие докладной адмиралу Канарису. Эсэсманы выходят из игры?

По знаку Байера его адъютант подал пухлую темную папку. Не спеша раскрыв ее, начальник СС и полиции вынул несколько фотографий и листы протоколов допроса.

— К сожалению, мои парни несколько перестарались — допрашиваемый не выдержал… — углы губ гестаповца опустились, придав лицу скорбное выражение. — Но это не влияет на суть дела. Ознакомьтесь, господа. Я имею указание проинформировать вас и передать материалы в руки абвера.

Ругге прямо-таки впился глазами в строчки протокола допроса. Он был потрясен — кто мог подумать о таком?! Черт знает что! Быстро придвинул к себе небрежно брошенные Байером на стол фотографии. Сердце его замерло.

«Нет, эсэсманы из игры не выходят, — понял абверовец, — Они будут тщательно следить, как мы пережуем то, что они нам дали. И упаси нас господь выстрелить вхолостую…»

— Извините, у меня много дол, — поднялся Байер, надевая черную фуражку с серебряным черепом на околышке. — Советую внимательно смотреть за своим сейфом, господин Ругге. Ключ уже сделан, он у преступника. Хайль Гитлер!

Абверовцы, вскинув руки, молча ответили на приветствие и еще несколько секунд стояли после того, как за начальником СС и полиции закрылась тяжелая, высокая дверь кабинета.

Поза была жутко неудобной — легко ли стоять на носках широко расставленных ног, упираясь в кирпич стены только кончиками пальцев крестом раскинутых рук. Скоро начали затекать ноги, заломило в пояснице, хотелось плюнуть на все и тихо опуститься на серый бетонный пол. Но перед глазами, устало прикрытыми воспаленными веками, вставало видение злобно оскаленных, блестящих от слюны клыков овчарки.

Он умел расправляться с собаками — порвет, конечно, руку, но и ей не поздоровится: короткий взвизг — и сломан хребет. Но потом Ругге сломает хребет ему. Зачем это нужно? Нет уж, лучше потерпеть. Сколько? Это известно только господам из абвера, но только не бедному Тараканову-Сомову, враскорячку стоявшему у стены подвала.

Может быть, он зря стоит здесь, как послушный телок, приготовленный на заклание, ожидая палача. Шмидт — мужик здоровый, Владимир Иванович на занятиях убедился в тяжести его кулака и силе натренированных мышц — насмерть может забить. Как им объяснить всю силу страха, которую испытывает затравленный человек, не имеющий больше родины и вынужденный продавать себя чужим спецслужбам? И поймут ли его они — уже подмявшие под себя половину Европы, чувствующие себя везде хозяевами? Нет, могут не понять и не поверить.

Так что же, пока не поздно, прыгнуть на собаку, потом к двери, попытаться расправиться с охранником, взять его оружие и… подороже продать жизнь? Куда побежишь из замка с глухим двором, по углам которого стоят вышки с охраной, вооруженной пулеметами? Ну, вырвешься — один шанс на тысячу, — а потом? Кинуться к любовнице Марчевского и попросить спрятать, или в костел святого Рафаила, или к Ксении и ее дяде? Нужен он им всем…