Военные приключения. Выпуск 1 - [59]

Неожиданно дождь припустил с новой силой. На луну натянуло серое облако, и все вокруг опять погрузилось во тычу.

Нащупав полевой телефон, Владимир Иванович крутанул ручку:

— Наряд прошел…

— Гут, — коротко отозвался Шмидт. — Спускайтесь.

Внизу было совсем темно. Курить Шмидт не разрешил. Шестерка неизвестных нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Гауптман заставил каждого попрыгать, проверяя, не гремит ли что-нибудь из снаряжения. Тараканов, стоявший рядом с ним, пытался разглядеть лица, по скрытые полуопущенными капюшонами, они казались размытыми светлыми пятнами.

— Через пять минут будете на той стороне, — по голосу можно было понять, что Шмидт улыбается. — С вами бог!

Шестерка неслышно растаяла в мокрой темноте. Ни шороха, ни хруста ветки под ногой, ни всплеска воды.

Тараканов шагнул было опять к сосне, но Шмидт удержал его:

— Темно…

— Русские уже справили Первое мая, — откашлявшись, заметил Дымша.

— В праздники они охраняют границу еще сильнее. Лучше переходить сегодня, после праздника, — пояснил Тараканов.

Он ждал. Ждал распоряжений. Подняли поздно вечером, велели собраться и срочно вывести к границе группу. На опушке леса они увидели грузовик. Около него курили несколько человек. Потом пошли. Командовал Шмидт. Что теперь, когда те ушли, зачем мокнуть?

— Зачем мокнем? — словно подслушав мысли Тараканова, поинтересовался Дымша.

— Ждем, — ответил Шмидт.

Дымша опустился на корточки возле сосны, глубже натянув на голову капюшон, и через несколько секунд послышалось бульканье. Тараканов, прислонившись к стволу спиной, поднял голову вверх, но там, кроме летящих с неба мелких капель дождя, ничего — ни звезд, ни луны. Шмидт прохаживался маятником — пять шагов туда и пять обратно. Через час он разрешил курить. На исходе четвертого часа ожидания, когда уже успели изрядно промокнуть и начали мерзнуть, из ближних кустов мигнули фонариком, и на полянку вышли четверо из шестерки неизвестных. Шмидт шагнул к ним.

— Как?

— Нормально, — на немецком ответил один из вернувшихся.

— Дайте флягу! — требовательно протянул к Дымше руку гауптман. Взяв флягу, он отвинтил колпачок и запрокинул ее надо ртом. Потом пустил ее по кругу. К пану Алоизу она вернулась пустой.

— На сегодня все. Возвращаемся, — гауптман был явно доволен.

…Сегодня Марчевский впервые попал в личные апартаменты Ругге, расположенные рядом с его кабинетом. С интересом разглядывая обстановку жилища начальника абверкоманды — зачастую вещи могут очень многое сказать о хозяине и его привычках, — пан Викентий отметил, что в жилых комнатах нет шкафов с винтовками, полочек с оптическими прицелами, рабочего стола с бумагами: комнаты Ругге были типичным жилищем немецкого бюргера — с вышитыми готическими буквами салфетками, уютным диваном, рядом с которым лежал коврик для собаки, двумя большим креслами, располагавшими к приятной беседе, аккуратной стопкой газет на журнальном столике и кофейным сервизом на большом обеденном столе, покрытом плюшевой скатертью. Все сияло чистотой, словно только что вышло из стерилизатора.

Войдя, пан Викентий не увидел хозяина. Тот был в ванной. Оттуда доносилось его довольное покряхтывание и урчание пса. Осторожно ступая по натертому до зеркального блеска паркету, мимо Марчевского прошел в ванную комнату солдат, неся ведра с водой.

— Идите сюда, альтергеноссе! — позвал Ругге.

Марчевский осторожно подошел, приоткрыл дверь.

Подполковник мыл собаку, поставив ее в большое корыто. Раздетый до трусов, мокрый и босой, он с явным удовольствием намыливал Дара, тихо поскуливавшего под мускулистыми руками хозяина.

— Близко не подходите… — предупредил немец. — Он любит отряхиваться. Рискуете испортить костюм… Здесь грязно, могут появиться блохи, приходится его мыть.

— Понимаю, понимаю… — вежливо покивал пан Викентий, наблюдая, как перекатываются под кожей Ругге уже изрядно заплывшие жирком, некогда хорошо натренированные мышцы.

— Поставьте ведра, — приказал Ругге солдату, — и можете быть свободны… Так вот, господин Марчевский, я принял ваш совет.

— О чем вы, Генрих? — недоуменно поднял брови поляк.

— О маршруте группы. Идея показалась мне стоящей — русские со времен царей, в которых текла изрядная доля немецкой крови, приучены свято соблюдать границы. Не только государственные, но и внутренние — власти одной области редко суются в дела властей другой, без согласования наверху. Издержки тоталитарного режима! Поэтому, если наших людей и засекли, то, пока чекисты утрясут эти проблемы, можно уйти на территорию другой области, сесть на поезд и затеряться в азиатских просторах.

— Здесь Европа, при чем здесь Азия? — не понял Марчевский.

— Вся Россия — Азия! — отрезал Ругге. — А русские — азиаты! Коварные и злобные скифо-славяне. Не согласны?

— Я над этим не думал, — вполне искрение ответил поляк.

— Подумайте, почитайте Розенберга, он жил в России и знает, что и как там делается. Будьте добры, подайте мыло… Да не это, возьмите в комнате, на маленьком столе, темное мыло. Надо промыть хорошенько, чтобы не чесался.

Марчевский вернулся в комнату. На журнальном столике рядом с аккуратной стопкой газет лежал кусок дегтярного мыла. Протянув руку, пан Викентий невольно застыл — рядом, на спинке стула, висел мундир абверовца, а из кармана лежавших поверх него щегольских бриджей свешивалась связка ключей. Рискнуть или нет? Генрих Ругге способен на любые проверки и провокации, но такого шанса может больше не представиться.