Военные преступники Сталин и Берия. Победа вопреки палачам - [23]

Ладно, пусть так, но разве мы не видели, как двумя-тремя-четырьмя годами ранее так же рассуждали сами Сталин, Берия и прочие руководители СССР: пусть капиталисты друг другу морду бьют, а мы посмотрим, силы накопим… Теперь англосаксы вернули Сталину его же подачу, только и всего. «Пусть социалисты друг другу морду бьют, а мы посмотрим, силы накопим».

Насчет «социалистов» — не оговорка. Тоталитарный социализм Гитлера отличался от своего советского собрата только тем, что у промышленников не отбирали заводы, а всего лишь ставили их под жесткий государственный контроль: каждому предприятию указывалось, что производить, кому и по каким ценам продавать, что, по каким ценам и у кого покупать и т. д. И за труды нацистское государство оставляло, например, Круппу 6 % прибыли, а 94 % забирало себе. И чем это принципиально отличается от плановой экономической системы СССР? «Вы социализируете заводы и фабрики, а мы социализируем людей» — так сказал Риббентроп Сталину во время второго визита в Москву 27–28 сентября 1939 г. (это когда был подписан «Договор о дружбе и границе»).

Но вернемся к проблемам отношений с союзниками в годы войны. Вот запись от 17 ноября 1943 г.: «По сводкам, в Америке ежегодно выпускают 100 тысяч летчиков. Орава бездельников… Каждый год по 100 тысяч бугаев, и ни хрена (у Берия куда грубее. — Д. В.) не воюют. Надо сказать Кобе, пусть им в морду ткнет» (2. С. 139). О том, что к этому времени авиация союзников отвлекала на себя две трети Люфтваффе и всю авиацию Японии, Берия (и Кремлев) благоразумно умалчивает.

Харьков и Сталинград

Лакуны в дневниках Берия в первые полтора года войны Кремлев объясняет не его занятостью, но тем, что «хрущевцы» вымарали их как невыгодные для себя. «Мог ли Берия, — пишет он, — не записывать в дневник что-то такое, что имело важнейшее значение… для страны? Думаю, вряд ли! Однако записей нет! Ни о, скажем, подготовке нашего наступления 1942 года в районе Харькова, ни о нарастании кризиса в районе Сталинграда…» (1. С. 262).

И в самом деле, роль сражения под Харьковом в истории Второй мировой войны огромна. После провала попытки разгромить Германию путем непрерывного наступления в 1942 г. был разработан новый план: заманить Вермахт в большую ловушку на Кавказе и там захлопнуть не менее пяти немецких армий.

План не удался, окружить удалось только 6-ю армию Паулюса в Сталинграде, но если бы он удался, то, скорее всего, Восточный фронт рухнул бы в том же 1943 г. и вся Европа вполне могла бы стать советской. Таким образом, это была последняя попытка закончить Вторую мировую войну тем, ради чего она начиналась, — «ледокольным» сценарием, захватом всей Европы и выступлением против Японии не в августе 1945 г., а на год-два раньше.

А чтобы «заманить» Гитлера, был разработан план удара под Харьковом с целью спровоцировать его на наступление именно на юге.[55]

И в самом деле, согласимся с Кремлевым: мог ли Берия о таких важнейших планах не писать?

И кто тогда мог вымарать эти записи? Могли и «хрущевцы» (в плане отношения к внешней политике СССР как к «сугубо мирной» они ничем не отличались от сталинцев), могли и «кремлевцы» (тот же «Павел Лаврентьевич»). В данном случае это не так существенно…

Россия делает сама?

Война шла к концу, а СССР, видя, что эту войну сталинским сценарием завершить не удастся, уже готовил ядерное оружие для следующей.

Интересно, что Берия не скрывает факта воровства атомной бомбы у американцев — об этом в дневнике множество упоминаний начиная с осени 1943-го и по крайней мере по лето 1946 г.

Так, 30 сентября 1943 г. появляется следующая запись: «Первухин (советский военный и государственный деятель, генерал-лейтенант инженерно-технической службы, в 1943–1944 гг. куратор атомного проекта по линии Совнаркома. — Д. В.) сейчас тянет «Мимозу» (комментарий С. Кремлева: так обозначали разведчики сбор материалов по разработкам атомной бомбы в США и по атомному проекту проблемы в целом) (2. С. 129).

26 мая 1944 г. снова упоминается «Мимоза»: «Первухин направил товарищу Сталину записку по «Мимозе»… Переговоры с Всеволодом (Меркуловым. —Д. В.), они за этот год накопали по Урану (атомный проект США. — Д. В.) за кордоном. Говорит, особенно полезен Эмигрант». С. Кремлев комментирует эту запись: «Эмигрант — это скорее всего немецкий физик-эмигрант Клаус Фукс, передавший в СССР обширную первоклассную информацию» (2. С. 158–159).

Через неделю, 2 июня, Берия предполагает переговорить с Овакимяном (с 1943 г. — заместитель начальника Первого управления НКГБ СССР, ответственный за сбор атомной информации) (2. С. 162–163).

Два года спустя, 10 июня 1946 г., в дневнике появляется такая запись: «Академик Семенов обижается, что его привлекают (к атомному проекту. — Д. В.) меньше, чем он считает. А как иначе? Он хочет работать, как ученый, а Игорь (И. В. Курчатов, — Д. В.) работает с учетом агентурных данных» (3. С. 23).

Наконец, весной 1948 г. в дневнике Берия появляется запись о статье в американском журнале «Look» от 16 марта 1948 г. «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?», написанной инженером-атомщиком Дж. Хогертоном и экспертом по экономике СССР Э. Рэймондом.