Военно-морской шпионаж. История противостояния - [167]

Командир подводной лодки капитан 2-го ранга Евгений Ванин оставался на подводной лодке и предпринимал героические усилия по спасению тех, кто оставался на борту тонущей лодки. Большинство из сорока двух погибших членов экипажа погибли от переохлаждения в ледяной воде».

Через полгода после гибели «Комсомольца» кэптен П. Хухтхаузен побывал с визитом на борту атомного крейсера «Киров» в Североморске. Из разговора с медицинским персоналом крейсера я узнал, что «Киров» был первым военным кораблем, прибывшим к месту гибели «Комсомольца» и подобравшим из ледяной воды несколько человек команды подводной лодки. Двое из спасенных, которых осмотрел корабельный доктор и не выявил у них никаких нарушений здоровья, внезапно скончались. После медицинского осмотра они плотно поели, закурили сигареты и глубоко затянулись. По словам доктора, эти двое надышались дыма, что не было установлено в ходе медицинского осмотра. Другие спасшиеся говорили о надувных плотиках, которые после сброса с самолетов-спасателей сразу же затонули, и о специальной одежде, которая оказалась дырявой и пропускала ледяную воду. Еще более жутким был рассказ о том, что аварийная спасательная камера подводной лодки оказалась неисправной. По словам корабельного доктора, который занимался лечением единственного из пятерых, выжившего в этой стальной клетке, которая поднялась на поверхность, это было ужасно.

Врач с «Кирова» оказался замечательно интеллигентным молодым человеком, он волновался, рассказывая мне эту историю. Не знаю, что заставило его так переживать — то ли ужасные воспоминания, то ли тот факт, что он рассказывает подробности военно-морскому офицеру Соединенных Штатов. Доктор был сухощавым мужчиной, на вид ему можно было дать тридцать с чем-то лег, волосы на его голове были смяты, словно он только что стянул свитер. Он носил очки с такими толстыми стеклами, что его увеличенные диоптриями глаза казались слишком большими для его лица. Глядя на него, я мог разглядеть сквозь толстые стекла поры на его бровях; линзы стекол, в свою очередь, были настолько заляпаны, что я удивился про себя, что он может видеть в таких очках. В первые минуты нашей встречи доктор просто смотрел на меня широко открытыми глазами, привыкая, очевидно, к мысли, что он разговаривает с одетым по форме офицером ВМС США и вес это происходит на борту советского крейсера, в его медицинском кабинете. Убедившись, что кроме нас в лазарете никого нет; доктор потянул меня за руку вглубь помещения: «Вы первый американец, с которым я встречаюсь, — сказал он. — Но вы не похожи на капиталиста».

Доктор закончил свои слова несколькими однотонными звуками, словно оп что-то напевал про себя с закрытым ртом. Пока я размышлял, стоит ли мне радоваться, что я не похож на капиталиста, доктор провел меня дальше в изолятор и предложил мне сесть рядом с пустой койкой. «Я хочу вам кое-что рассказать, хм-хм. Важно, что вы это услышите. Я думаю, вы доложите куда следует о том, что я расскажу, ведь атташе являются разведчиками, да?» Он использовал русское слово «разведчик», которое имеет широкий смысл — от собственно разведчика до информатора. Доктор казался сгустком нервов и то и дело поглядывал на дверь, за которой скрывался коридор. Я размышлял над ответом, а доктор тем временем налил мне чашку чаю. Потом он налил себе, уселся на краешек маленького серого стола и начал свой рассказ.

«Вы знаете, что мы прибыли на место происшествия сразу после того, как «Комсомолец» ушел под воду, и забрали нескольких оставшихся в живых из воды и с торгового судна, которое также прибыло в этот район? Вот, — продолжал он, добавляя почти после каждого слова свое «хм-хм», — командир «Комсомольца» Евгении Ванин оставался на лодке, когда она вдруг начала тонуть. Ванин был храбрым человеком. Пока все остальные старались спасти себя, он пытался спасти тех, кто оставался в лодке и собирал их в спасательной камере — даже тоща, когда лодка камнем шла на дно. Из пятерых человек, которые поднялись на поверхность в спасательной камере, в живых остался только мичман Слюсаренко».

Все время, что доктор рассказывал мне о единственном спасшемся в спасательной камере, он вертел стаканом, который находился в металлическом подстаканнике.

«Когда Слюсаренко лежал здесь, — доктор ткнул пальцем в сторону небольшой кровати, стоявшей позади его ступа, — то рассказывал мне, как командир лодки Ванин отыскал четверых человек, тоже остававшихся на лодке, и помогал им карабкаться на руках и коленях к спасательной камере. Напомню, лодка тонула не с ровным килем, поэтому им пришлось ползти вверх по проходам, цепляясь руками за что попадется, потом перебираться через козырьки люков и открывать люки, которые были у них над головами. Вы можете представить такое?»

«Когда они забрались в спасательную камеру, другой офицер, Юдин, и мичман Черников закрыли нижний входной люк камеры. Командир приказал Юдину подготовить камеру к отделению от корпуса лодки. Буквально перед попыткой отделения они услыхали бешеный стук по нижнему люку камеры. Еще кто-то, скорее всего, инженер лодки, пытался попасть в спасательную камеру через закрытый люк. Те, кто уже был в камере, попробовали снова отрыть нижний люк, но не сумели этого сделать. Камера уже набрала несколько кубометров воды, которая закрывала нижний люк, делая его практически неподъемным».