Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II - [32]

Как на негативный момент можно указать, что основной состав сотрудников Высшей воинской полиции был рекрутирован из гражданских элементов, бывших сотрудников Министерства полиции, разбавленный бывшими отставными офицерами, проштрафившимися в прошлом или не имевшими возможности находиться в строю в связи с ранее полученными ранениями. В подавляющем большинстве все они были по своему происхождению иностранцы. Высшей воинской полиции, отмечает В.М. Безотосный, как органу, выполнявшему важную разведывательную функцию, не доставало в первую очередь «военного духа», который должны были внести кадровые военнослужащие русской армии, имевшие опыт разведывательной работы.

При оставлении территории делались попытки создавать из местных патриотов агентурные группы, которые должны были поддерживать связь с русским командованием. Такие группы были созданы в период французской оккупации в Велиже, Полоцке, Могилеве.

Высшая воинская полиция не смогла обеспечить армию в ходе войны необходимыми разведывательными сведениями в силу недостаточных сил и средств.

Независимо от деятельности Высшей воинской полиции, начальники штабов частей и соединений самостоятельно организовывали разведку противника. В этой связи постоянно проводилась засылка лазутчиков в тыл противника.

Как правило, эти функции выполняли командиры авангардных (арьергардных) частей.

Из сохранившейся отчетной ведомости выплат агентам в Дунайской армии адмирала П.В. Чичагова за октябрь — декабрь 1812 г. видно, что за три месяца в тыл противника было направлено 19 человек (Безотосный В.М. Указ. соч. С. 65). Командование русских частей в Риге вело активную агентурную разведку, захватывавшую территорию Пруссии. Значительный контингент лазутчиков был направлен в Москву во время оккупации города французами. Практиковалось также использование дезертиров, согласившихся сотрудничать с русской разведкой. Важные сведения доставляли командованию офицеры, направляемые к противнику в качестве парламентеров.

Большое значение придавалось во время войны опросу беженцев, дезертиров и пленных. В 1812 г. все пленные допрашивались «порознь». Кроме того, неоднократно отдавались приказы сразу же обыскивать пленных, «невзирая на особу», а все найденные бумаги немедленно присылать в главное дежурство армии.

В ходе боевых действий разведывательные сведения добывались войсковой разведкой, в том числе и проведения разведки боем. «…Для открытия числа не״ приятеля, — докладывал комендант Динабурга генерал-майор Уланов «государю Императору» 1 июля 1812 г., — откомандировал я Изюмского гусарского полка майора Бедрягу с 3-мя эскадронами, который в течение целого полудня означенными эскадронами снял из числа расставленных на высотах неприятельских пикетов 12 человек рядовых, в числе коих 7 французов и 5 итальянцев и сверх того на тех же пикетах одного убил, а другого заколол. Со стороны же нашей убитых и раненых не имеется… По сделанным же допросам взятые в плен объявили…» (Отечественная война 1812 г. Материалы ВУА.Т. XIV. С. 161). Неизвестно только, счел ли генерал Уланов возможным информировать о результатах разведки боем командиров частей, находившихся в районе Динабурга.

В начале кампании русская кавалерия как главный инструмент проведения войсковой разведки была поставлена в неблагоприятные условия ввиду громадного преимущества французской конницы. У русских было примерно 40 тысяч сабель, у Наполеона — 95 тысяч.

Впоследствии это соотношение изменилось в пользу русских. В ряды русской кавалерии постоянно вливались пополнения и новые конные подразделения за счет ополчения, казаков и вновь сформированных частей. Особенностью русской кавалерии являлось наличие казаков или иррегулярной конницы. В целом казачьи части представляли универсальный вид легких войск, который был эффективно использован командованием для несения дозорной службы, разведывательных целей и преследования противника (Безотосный В.М. Указ. соч. С. 64—65).

Одной из загадок кампании 1812 г. стал массовый падеж скота (главный интендант Великой армии Дарю гнал на прокорм такой армады более 600 тысяч шлов) и лошадей. Уже в июле начался падеж скота и кавалерийских лошадей (сдохло не менее 10 тысяч). Это первое в истории нового времени «коровье бешенство» (vaches folles) резко изменило стратегические планы Наполеона: его армия вынуждена была кормиться «на ходу» — по существу, занимаясь реквизициями и мародерством.

Командиры частей наполеоновской армии уже в июле 1812 г. отряжали в деревни и поместья фуражирские команды, которые вначале «покупали» продовольствие и фураж на фальшивые русские рубли, а затем просто обирали местное население. Этот грабеж, наряду с «анафемой» Синода, вызвал сопротивление крестьян и участие их в партизанской войне.

Именно солдаты и офицеры фуражирских команд стали и первыми жертвами, и первыми пленными. К концу июля было захвачено в плен 2 тысячи человек, а к сентябрю, до Бородинского сражения, их число достигло 10 тысяч человек. Не всех пленных крестьяне, взявшиеся за оружие, отправляли в штабы русской армии — у них не было для этого ни вооруженного конвоя, ни средств передвижения. Пленные нередко распределялись по крестьянским дворам как работники-рабы