Водяная пустыня - [51]

Положение их похоже было на положение человека, запертого в пещере или гроте и видящего перед собой океан. Глаза их беспрестанно были устремлены на вход в их убежище в надежде не увидеть там ничего нового. Им не было надобности следить за тем, что делается в лесу: за ними и по бокам от дерева, на котором они разместились, стояла крепкая стена из древесных вершин, покрытая к тому же лианами, точно настоящей зеленой тканью, казавшейся непроходимой даже для лесных зверей.

А если нельзя тут пробраться зверю, то нельзя будет пробраться и человеку. Поэтому-то взоры всех были устремлены только на озеро.

Временами у них завязывалась оживленная беседа, хотя все одинаково старались говорить по возможности тихо.

До полудня не случилось ничего особенного, и все начали надеяться, что каннибалы их не заметят, по крайней мере в этот день, а завтра их тут не будет.

Тишина и спокойствие ничем не нарушались и потом. Только иногда какая-нибудь птица пролетала через озеро, пересекая блестящую полосу, освещенную солнцем. Затем показалась пара морских коров и спокойно стала есть водоросли у самого входа в бухточку.

Все это позволяло надеяться, что вблизи на озере нет ни одного человеческого существа.

Насытившись, одна из коров уплыла, а другая осталась и, по-видимому, заснула. Вид спящей коровы был слишком заманчивым зрелищем для старого мэндруку; ему стоило больших усилий удержаться, чтобы не напасть на корову, если не с ножом, то с копьем из пашиубы. Но мэндруку поборол искушение и, хотя не без сожаления, ограничился тем, что смотрел, как животное сладко спит на солнышке.

К несчастью как для наших путешественников, так и для морской коровы, и другие глаза следили за животными и так же хорошо заприметили, что оставшаяся на месте корова предалась послеобеденному отдыху. Ни Мэндей, ни его товарищи и не подозревали этого обстоятельства; они так долго смотрели на морскую корову, что наконец перестали замечать ее. Вдруг они увидели, как корова заметалась в воде и после двух или трех беспорядочных нырков опустилась на глубину.

Движения эти были так внезапны и так неестественны, что могли быть вызваны только нападением врага.

В гапо не было ни акул, ни меч-рыбы, а якаре, даже и самый большой, никогда не рискнет нападать на такое огромное животное, как морская корова.

Некоторые из смотревших на корову объявили, что видели, как блеснуло в воздухе что-то похожее на молнию, в ту самую минуту, когда подпрыгнула корова.

- Pa terra! - вскричал мэндруку, явно встревоженный. - Я знаю, что это такое, не шевелитесь - или мы пропали!

- Что вы хотите этим сказать? - спросил Треванио.

- Смотрите туда, хозяин! Разве вы не видите, как рябит вода?

- Ведь это очень естественно после того, как корова нырнула.

- Посмотрите хорошенько на эту рябь. Она от веревки... А дальше вы увидите и кое-что другое...

Мэндею не пришлось продолжать объяснение. Спутники его и сами теперь отлично видели веревку, с привязанным к ней поплавком, а за ним лодку, в которой сидел индеец, по-видимому, преследовавший раненое животное. Этот дикарь похож был скорей на обезьяну, чем на человека. Его маленькое тело с отвислым животом, длинные руки, ноги с наростами на коленях, огромная голова с массой заплетенных волос, как будто опухшие щеки, впалые глаза, - все это делало краснокожего мало похожим на своих собратьев-краснокожих. Розита при виде дикаря судорожно закрыла лицо руками, и из уст ее вырвался крик ужаса.

- Тс! - прошептал Мэндей. - Как можно тише! Ни слова, иначе он нас заметит - и тогда все пропало!..

Приказание индейца было исполнено буквально, и на монгубе не слышно было больше ни одного звука.

Очевидно, дикарь до сих пор ничего не видел и не слышал, казалось, он всецело занят охотой и думает только о том, как бы не ускользнула добыча. Поплавок помогал ему не только не терять из виду животного, но даже позволял следить за каждым его движением под водой и, кроме того, давал знать, насколько серьезна рана и сильно ли ослабела морская корова.

Поплавок двигался то в одну сторону, то в другую, а временами и совсем останавливался на воде.

Каждый раз, когда поплавок останавливался, дикарь складывал весла и, схватившись за бечевку, начинал ее тащить, но корова еще была жива, и ему приходилось выпускать веревку и снова плыть на всплеск за поплавком.

Лодка дикаря была небольшая, хрупкая и примитивная, сделанная из куска древесной коры, связанной с двух сторон сипосами так, чтобы придать ей сходство с настоящей лодкой. Даже гребя изо всех сил, на ней нельзя было бы плыть быстро. Но индейцу это вовсе и не было нужно, следовало только запастись терпением и выждать, пока животное, раненное заостренным концом гарпуна, само обессилит от потери крови.

Наконец лодка и поплавок исчезли из поля зрения наблюдателей, и они уже начали надеяться, что так и не увидят больше отвратительного дикаря. Но вдруг, в ту минуту, когда они поздравляли себя со счастливым избавлением от опасности, дикарь снова вернулся, и - увы! - лодка его направлялась к их убежищу.

Дикарь, нагнувшись над своим веслом, вытянув шею и жадно сверкая глазами, плыл под темный свод, в маленькую бухточку.