Воды любви - [11]

– Помнишь 1986 год, случай, когда по телику показывали «Мики мауса» трое суток? – сказала она.

– Ответственные, честные патриоты Страны поняли уже, к чему все идет, – сказала она.

– В городок привезли специальную установку, – сказала она.

– И с нас всех сняли энергетические копии, – сказала она.

– Наши ауры, поля… – сказала она.

– И так было проделано со всеми гарнизонами СССР и соцлагеря, – сказала она.

– Потом волны бушующего моря обрушились на нашу, советскую Атлантиду, – сказала она.

– И она затонула, но… – сказала она.

– Ее главная сущность, ее Энергетика, осталась в местах силы, – сказала она.

– С гражданских копии не снимали, все они были будущие хипсеры и педерасты и потенциальные изменники, – сказала она.

– А вот мы… – сказала она.

– Это как… обезвоживание продуктов, – сказала она.

– В решающий момент просто добавь воды и все становится, как раньше, – сказала она.

– Сечешь, малыш? – сказала она.

Музыка снова заиграла, карусель закрутилась и облачко, накрывшее Луну, уплыло. И тут лунные лучи проникли во всех, кто собрался на плацу. И они оказались заполнены изнутри прекрасным светом, самым удивительным, нежным и волшебным, какой только можно видеть. Отец говорил мне, что видел такой единожды в жизни – в Чернобыле, где таким, – невиданным прежде на Земле, – цветом горели костры. Тут толпа расступилась и я увидел и его.

– Здравия желаю, – сказал он.

Я молча смотрел на него, а он на меня. Он был с матерью – молодые, и, конечно, она была подстрижена, как Джейн Фонда. – и они держались за руки. Рядом с ними стояли тоже держась за руки, два пацана. Отец был в парадной форме. Раньше я бы решил, что он это случайно. Он как раз поправился, и бегал по утрам, а я с ним, – он, конечно, специально притормаживал ради меня, – и еще он заехал мне по носу случайно, когда показывал прямой левый, и я очень старался не заплакать, но слезы выступили – из-за боли. Они смотрели на меня молча, и мальчишки тоже.

– Мама, – сказал я.

– Зачем ты тогда постриглась, – сказал я.

– Нельзя всю жизнь ходить с косой до колен, – сказал она и улыбнулась.

Они с братом отошли… все стихло, и я понял, что настало время главного свидания. Присел на корточки и посмотрел на себя. Мальчишка был славный. Как так случилось, подумал я. Как так слу… Он все время поворачивал чуть голову, глядя вбок, но не прямо, вечно ускользал – я так хорошо знал этот жест, – и мне пришлось взять его мягко за плечи и развернуть.

Тогда он улыбнулся, задрал голову и посмотрел мне прямо в глаза.

Большие, бездоные, днем карие, а сейчас черные, как космос, из которого мне – и всему миру – сладкими обещаниями неизведанного будущего светила Луна. И я почувствовал, что теряю вес, и теряю воспоминания и теряю себя. Отрываюсь от Земли и лечу туда. В его глаза. В светящиеся чертоги. И вновь увидел Луну, но уже – огромной. И весь мир – ставший больше, чем он есть. Гигантские деревья и огромных взрослых. Одна из них – с прекрасными длинными волосами, – говорила мне что-то, гладя по голове. Я поморгал спросонья, сев на кровати.

– Сынок, – сказала она, и протянула мне пакет.

– Набери ромашек, – сказала она.

…И я отправился бродить в поле ромашек.

Чей дядя Наполеон

– Анжела, – сказал я.

– Володя, – сказала она.

– Анжелушка, – сказал я.

– Володенька, – сказала она.

– Анжела Анатольевна, – сказал я.

– Владимир, – сказала она.

– Анжелаааааа, – сказал я.

– Влад, – сказала она.

– А вот это уже неправильно, – сказал я.

– Влад это от Владислава, – сказал я.

– Тот, кто славен, – сказал я.

– А я Владимир, – сказал я.

– Тот, кто владеет всем миром, – сказал я.

– Так владей мной, малыш – сказала она.

Я так и сделал.

…После этого оглянулся. Повсюду на столах, которыми был заставлен почти весь кабинет, кипели какие-то растворы, фи-зи-о-ло-ги-чес-ки-е жидкости, а из пробирки с пузырящимся раствором вырывались дым и пламя. Все здесь напоминало обстановку в научной лаборатории профессора Нимнула, главного злодея «бондианы» моего детства, мультипликационного фильма «Чип и Дейл спешат на помощь». Того самого, в котором два хомяка, сбежавших из зоопарка в Нью-Йорке, организуют Контору вроде ФБР и начинают спасать мир. И того, который я смотрел вплоть до восьмого класса, когда нам начали преподавать химию, и в моей жизни появилась Она. Анжела, Анжелушка, Анжела Анатольевна…

Невысокая, прекрасная, всегда ухоженная и в туго обтягивающей юбке, она заставляла вожделеть одним лишь видом себя.

Я так и написал в своем первом романе, который, конечно же, посвятил ей.

«Невысокая, прекрасная, всегда ухоженная и в туго обтягивающих юбках, она заставляла вожделеть себя одним лишь своим видом…»

Конечно, все персонажи в тексте были вымышлены, а совпадения и все такое – случайными. Анжелу звали в романе Анджелой, с ударением на «а» и английским прононсом, а главного героя – Энтони. Он учился в привелигированной школе для британской молодежи, по ночам выбирался из общежития колледжа, чтобы выполнить кое-какие секретные поручения МИ-6 за своего отца-алкоголика – спившийся Бонд, я был горд своим новшеством, – и был влюблен в Анджелу. Которую хотела вся школа, и которую на первом ряду просили помочь с примером, чтобы второй ряд мог насладиться видом ее бедер, после чего с примером не получалось у кого-то на втором ряду, и наступал черед блаженства первого ряда… Анджелу, носившую неизменно приличной длины, – но чуть более тесноватые, чем следовало бы, – юбки…