Водоворот страсти - [38]

— Прощай, — одними губами прошептала Джесси, зная, что Питер ее не услышит.

Он быстро шел по дорожке парка, и вскоре темнота поглотила его.

20

Джесси думала, что она незаметно проскочит в свою комнату. Встречаться с родителями и объяснять, где она бродила в столь поздний час, не было никакого желания. Да и сил тоже.

После свидания с Питером она чувствовала себя изможденной и опустошенной. Словно она полдня занималась в тренажерном зале. Или имела оглушительный, сногсшибательный секс. Хотелось только одного: поскорее оказаться в своей комнате и улечься в постель.

Джесси тихо открыла дверь. В доме тишина. Наверное, все уже спят. Джесси знала, что мать ушла в свою спальню еще до ее ухода. Завтра с раннего утра в доме появятся визажист и парикмахер, начнется подготовка к торжеству. А Луиза обычно спит чуть ли не до обеда. Ранний подъем для нее проблематичен. Вот и решила сегодня лечь спать пораньше, чтобы хорошо выспаться. Отец же обычно ложится рано. Так что видит он уже, наверное, десятый сон.

Но шуметь все-таки не стоит, мало ли что. Джесси притворила дверь и на цыпочках направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Но не успела она пройти и до середины холла, как дверь кабинета открылась и из нее выглянул отец. Опа! Попалась. Джесси остановилась и голосом примерной дочери сказала:

— Добрый вечер, папа! А почему ты не спишь?

— Джесси, зайди ко мне, — не ответив на приветствие, велел Роджер и скрылся за дверью кабинета.

Джесси вздохнула, посмотрела на спасительную лестницу и повернула к кабинету. Ослушаться отца она не посмела.

Роджер Корн сидел за письменным столом, заваленным бумагами, блокнотами и справочниками. Джесси любила наблюдать, как работает отец. Еще маленькой девочкой она пробиралась в библиотеку, забиралась с ногами на огромный кожаный диван, примостившийся у окна между двумя книжными шкафами, и оттуда наблюдала за отцом. Ей нравилось, как папа перелистывает бумаги, как делает быстрые пометки в блокноте, как задумчиво трет ладонью лоб. Джесси представляла себя на его месте, мечтала стать такой же умной и серьезной. Даже сейчас, будучи взрослой, Джесси иногда приходила в кабинет, когда в нем работал отец, и усаживалась на диван с книгой. Но больше смотрела на отца, чем в книгу. Роджер Корн привык к присутствию дочери и не обращал на нее внимания. Она ему совсем не мешала.

Сейчас он не работал, а внимательно смотрел на вошедшую дочь.

— Добрый вечер! — повторила Джесси и, чтобы предотвратить ненужные расспросы, добавила: — А я прогуляться ходила. Удивительный вечер, тихий такой и теплый.

— Не спится? — участливо спросил отец.

Джесси кивнула, прошла к дивану и уселась на краешек, сложив руки на колени.

— Вот и мне не спится, — сказал Роджер. — Волнуюсь что-то.

— Тебе отчего волноваться?

— Как же? — Роджер выдавил улыбку. — Старшая дочь замуж выходит. Это же такое событие. Не каждый день совершается. Вот и волнуюсь.

Несколько минут они сидели молча. Джесси, опустив голову, разглядывала свои руки. Роджер барабанил пальцами по столу.

— Как-то в последнее время мы с тобой, Джессика, редко разговариваем, — вдруг сказал он. — Живем словно в разных мирах: ты в своем, я в своем. А ведь это плохо.

— Да, папа, — проговорила Джесси.

— У меня много работы, я редко бываю дома. Да и тебе, я думаю, совсем неинтересно вести беседы с таким стариком, как я.

— Папа, что ты говоришь? Какой же ты старик? Ты у меня еще молодой. Красавец! Ни одной седой волосинки на голове.

Роджер улыбнулся, польщенный похвалой дочери, но сказал:

— Конечно, старик. Когда тебе около двадцати, все, перевалившие сорокапятилетний рубеж, кажутся древними развалинами. Вы еще находитесь в том возрасте, когда думаете, что сами такими никогда не станете.

— Я так не думаю, — сказала Джесси.

И подумала, что, конечно, считает именно так. В ее представлении самые главные в жизни события могут произойти только до тридцати лет. А потом начинается рутина, в которой нет места ни любви, ни романтике, ни приключениям. О каких приключениях можно мечтать, когда на твоих плечах лежит забота о семье, о доме, о детях? Нет, именно до тридцати лет нужно успеть взять от жизни все, испытать все ее радости. А потом только вспоминать о них в перерывах между домашними заботами.

— Думаешь, думаешь, — усмехнулся Роджер. — Сам таким был. Молодым, полным сил и мечтаний. Каких только планов не строил, каких высот не хотел достичь. Увы! Не все юношеские мечты сбываются.

— Папа, ты достиг многого, — серьезно сказала Джесси. — Тебе ли сожалеть о прожитых годах?

— Да, дочь, положение в обществе я заслужил, дело процветает и развивается. Меня можно назвать успешным человеком. Но я не об этом, Джесси.

— А о чем?

— Понимаешь, наступает время, когда начинаешь осмысливать прожитое, подсчитывать плюсы и минусы. Иногда последних оказывается больше.

Джесси уже оторвала взгляд от своих рук и смотрела на отца. Сейчас она видела его совсем другим, не строгим, занятым, сильным, озабоченным, каким всегда привыкла видеть. Перед ней сидел уставший мужчина, уже не очень молодой, проживший большую половину жизни. Сердце Джесси сжалось от жалости и любви к отцу. Он всю свою жизнь положил на развитие компании, доставшейся в наследство от деда. Работал, тратил силы и здоровье, чтобы семья ни в чем не нуждалась.