Водопады Небесной страны - [3]
— Значит, дракон просыпается… — я в замешательстве потер лоб. — Хм. Раньше я как-то не думал об этом образе… столь буквально. Конечно, в искусстве встречается такая аллегория, но… — я собрался с мыслями и продолжил, тщательно выбирая слова: — Обещаю, что поразмыслю над твоим рассказом. А ты обещай, что постараешься быть разумным. В конце концов, если ты простудишься, то совсем не сможешь сюда приходить, правда? Поехали, я отвезу тебе домой. Уже поздно.
В эту ночь мне снились чудесные сны. Огромные драконы резвились в играющей на солнце радуге и стремительно бросались в искрящийся водопад. И маленький мальчик, который стоял и рисовал этих прекрасных величественных созданий. Возле него толпились драконы-малыши. Отталкивая друг друга, они заглядывали в мольберт, любуясь рождающейся картиной.
Или это была только подслушанная мною Валеркина мечта?
— Сергей Петрович, вас к телефону.
— Да, хорошо, спасибо. Витя, не мажь по одному месту — акварель должна быть прозрачной. Делай пока передний план, а потом я покажу, как аккуратно смыть ошибочный мазок… Иду-иду!
Я очень не люблю, когда меня отвлекают во время занятий, но, едва я услышал в телефонной трубке Валеркин голос, как раздражение вмиг исчезло.
— Валерка! Что случилось?!
Его голос был далеким и еле слышным.
— Он просыпается! Я иду на Замковую Гору. Мне нужно срочно! Вы приедете?
— Да! Валера…
Но связь прервалась, и раздались короткие гудки. Я в сердцах бросил трубку.
До конца занятий оставалось еще около часа.
Сегодня снова был ливень — не успевал прекратиться, как начинался вновь с прежней силой. Второй день подряд природа не давала людям поблажек, проливая на землю всю накопившуюся за сухое лето влагу. Более неподходящего дня нельзя было и представить! Я гнал машину по темнеющей вечерней дороге. На поворотах заносило, я чертыхался, с трудом выравниваясь; пару раз только чудо уберегло от столкновения с такими же торопыгами, несущимися по скользкому асфальту встречной полосы.
Когда я подъехал к Горе, то Валерки на ней не было. Еще издалека я заметил какие-то белые лоскутки на траве у обочины. Как пятна пролитого молока на зеленой скатерти.
Это оказались не лоскутки…
Валеркины размокшие эскизы сиротливо и в беспорядке лежали на земле, подрагивая от ударов дождя. Коробку складного мольберта я заметил не сразу — в сумерках он слился с песком обочины, я чуть не споткнулся об него. Крышка оказалась сорвана, часть красок потерялась. Подрамника с картиной тоже не было. Может быть, в сумке…
Но потом я увидел. Холст лежал на асфальте, вдавленный в мокрую грязь десятками колес.
Я не могу точно сказать, что я испытал в тот момент. Обреченность? Страх? Опустошение? Я стоял и смотрел, как проносятся мимо тени автомобилей с горящими глазами-фарами. Их колеса все ехали и ехали по холсту, и мне чудилось, что это сам Валерка лежит там, посреди дороги.
— … машина сбила, — не сразу услышал я обращенные ко мне слова.
— Что?
Возле меня стояла молодая женщина и держала за руку малышку детсадовского возраста.
— Говорю, под машину бедняга попал. Да вы не пугайтесь. Жив мальчишка, жив. Вот, прямо так стал переходить, а ведь тут нельзя, еще и в такую погоду! Вот он пошел, так она его, значит, и сбила. А я Настю все время учу — переходи дорогу, как положено…Хорошо, что я сразу скорую вызвала. Ой, а это его вещи? А и не заметили, сумку-то забрали, а это не заметили…
— Куда увезли?!
— Как куда? В Первую краевую, конечно, куда всех. Потому что…
Я не дослушал. Я рванул с места в нарушение всех дорожных правил.
«Жив мальчишка…»
Жив.
— Вы кто ему будете? — спросил врач.
— Учитель. Я его учитель рисования. В школе… Художественной. Это мой лучший ученик.
Сердце громко стучало в такт звонким шагам по больничному линолеуму.
Валерка казался совсем маленьким на большой кровати. Через валик на металлической спинке переброшена гиря, растягивающая его перевязанную ногу. Лицо было до неузнаваемости бледным.
— Всего лишь трещина, — слабо улыбнулся Валерка. — В бедре. Могло быть и хуже. Я сам виноват.
— Как же ты так?..
— Ну так ведь спешил же! Скоро приедут мои родители, вы не волнуйтесь — у меня все будет хорошо. Но он вот-вот должен проснуться. А я — здесь! А картина… Пожалуйста, возьмите мою картину. Врач сказал, что моя сумка, в которой картина, цела.
Бесконечные колеса едут, рвут холст на клочки. И шум небесных водопадов больше не слышен.
Я прогнал навязчивое видение.
— Хорошо, Валера, я возьму твою сумку.
— Вы говорили, что верите. Это была правда? Тогда помогите ему. Пожалуйста.
Валерка с мольбой посмотрел на меня.
— Я встречу твоего дракона, — тихо произнес я.
Он окликнул меня, когда я уже был возле дверей.
— Сергей Петрович! Спасибо!
«Спасибо…». Что я мог ему сказать? Неужели я должен был сообщить, что картины больше нет, разрушив Валеркину мечту?
Когда я подъехал к Замковой Горе, уже почти стемнело. Небо было затянуто свинцовыми тучами, но дождь прекратился. Где-то на горизонте вспыхивали далекие молнии. Медленно-медленно я вышел из машины. Подошел к краю обрыва. Древница скрывалась в чернильной тьме, лишь слышно было, как бурлит вода над камнями — от обильных дождей река вышла из берегов и полностью покрыла пороги. По словам Валерки, где-то там внизу, среди этих скал, просыпается древнее чудовище.
