Водонапорная башня - [10]

– Пару кило груш, – сказала бабушка толстому усатому мужику, в торгашеском азарте скачущего между контейнеров с фруктами. – Взять тебе арбуз? – обратилась она ко мне.

Я окинула взглядом зеленую арбузную гору – каждый тянул минимум килограммов на шесть.

– “Два килограмма груш, арбуз – вместе, допустим, восемь – мы еще и в хлебный зайдем, и путь не близкий, – прикидывала я. – Да, а потом вечером будет жаловаться на боли в спине и просить походить по ней”.

– Нет, не хочу арбуз, – наотрез отказалась я.

Бабушка расплатилась, и мы пошли дальше. Тут ее взгляд привлекли яркие пакеты с конфетами, и она потянула меня к машине, возле которой стоял Антон. От смущения я спряталась за ее спину и старалась не смотреть в его сторону. Мы подошли, и бабушкины глаза бросились врассыпную от пестрого многообразия.

– Катя, – вдруг прозвенел знакомый голос, – привет!

– “Вы только посмотрите на него – подумала я, – приветается как ни в чем не бывало”.

– Ой, Антон! Привет! – разыграв неожиданность, ответила я.

– Пойдем, я познакомлю тебя с отцом!

Он взял меня за кисть руки и повел к багажнику, откуда его отец уже нес очередную коробку. Он сразу мне понравился – высокий и худощавый с дружелюбной улыбкой. Внешне Антон был его точной копией.

– Пап, это Катя, – представил меня Антон.

– Здравствуй, Катя! Очень приятно. Антон говорил о тебе, – поздоровался отец, и я удивилась, насколько похожими были их голоса – как будто, те же колокольчики, только на тональность ниже.

Была в их манере говорить еще одна характерная черта – сладость. При разговоре их лица выражали какое-то гастрономическое блаженство – тихая сытая нирвана, подобная тем, куда попадают, когда пробуют десерт после основного блюда. Они слегка прикрывали глаза и клали в рот слова маленькими кусочками, не переставая при этом довольно улыбаться. Местные так не говорили. Как голодные, они набрасывались на слова, и, не жуя, проглатывали их целиком, от чего их речь звучала нетерпеливо, быстро и даже враждебно.

– Драсьте.

Услышав себя, я смутилась и мне захотелось бежать от этих слишком хороших людей. Почему-то мне вспомнился бабушкин погреб. Я стала смотреть себе под ноги и мысленно просить бабушку хоть как-то исправить первое впечатление.

– Я – Алексей Петрович, а это мой сын – Антон, – продолжал он легковесно, будто поддевая кремовую розочку с пирожного.

– Деждавасильна, – большим куском проглотила бабушка. – “Рачки” почем?

Моя голова упала на грудь. Пожалуй, первый раз в жизни мне не хотелось быть той, кем я являлась. Впечатление о нас обоих уже было испорчено, и бежать было некуда. Да и убежишь ли от себя? Поделать я с этим ничего не могла, и все, что оставалось, лишь ждать, когда бабушка купит этих несчастных “Рачков”, и я смогу сойти с позорного места. Все четверо замолчали.

– Пасиба, – сказала бабушка, когда Алексей Петрович подал ей мешочек с конфетами.

Она порылась в сумке и высвободила место под конфеты. Отсыпав несколько конфет себе в карман, она спрятала мешочек внутрь и принялась щупать воздух, ища мою руку.

– Всего хорошего! Думаю, еще увидимся, – смакуя, положил Алексей Петрович последний кусочек пирожного в рот. – До свидания, Катя.

– До свидания, Катя, – повторил за отцом Антон.

– Пока, – сказала я своим ногам и, поймав в воздухе бабушкину руку, последовала за ней.

Навьюченные мы стали подниматься от площади в гору, и гул покупательской возни стал стихать.

– Какие хорошие люди, – неожиданно для самой себя сказала я вслух.

– И “Рачки” у них свежие, – согласилась со мной бабушка.

Она явно была довольна покупкой и все еще посасывала язык после съеденной конфеты. В эту минуту позади я услышала шуршание гравия. Я обернулась и увидела, как Антон, запыхаясь, догонял нас бегом.

– Катя, подожди, я забыл сказать, – произнес он, когда наши взгляды встретились.

Я остановилась.

– Сдачу поди забыли, – буркнула бабушка, но почему-то продолжила идти.

Подойдя ближе, Антон дотронулся до моего локтя и заботливым жестом увлек с обочины в траву. Я боялась поднять на него глаза и поэтому уставилась на его модные неправдоподобно белые кеды.

– Я забыл извиниться, – тихо сказал он.

– За что?

– За то, что не пришел вчера, как обещал. Помнишь?

– “Как тут забудешь, когда все тело горит, будто только что из жаровни?”, – мысленно злилась я на него и на свои солнечные ожоги.

– А, ерунда, – соврала я, – я сама все починила, – опять соврала я.

– Отцу нужна была моя помощь, и мы ездили в город, там у тетки и заночевали, – торопливо постарался объяснить мне Антон.

– Ладно, забыли.

– Правда?

Антон присел и заглянул в мои опущенные глаза.

– Конечно, правда. Я никогда не вру!

Он улыбался и продолжал смотреть на меня. Я почувствовала, как земля начала уплывать у меня из-под ног, и как опутанная мягкой прохладной тиной я уже опускалась глубоко на дно пруда, куда солнце не могло дотянуть свои длинные обжигающие руки.

Водонапорная башня

Было около трех часов утра, когда завернутый в полотенце и заваленный подушками будильник сдавленно захрипел. Я открыла глаза и всем телом налегла на подушки, чтобы окончательно придушить его последние вздохи. Будильник стих – я ослабила мертвую хватку. Бесшумно выскользнув из постели, я прокралась к окну и отдернула занавеску.