Водители - [27]

– Диспетчерский пункт, регистрируем проходящие порожние машины.

– Ишь какую кралю подобрал!

Машина тронулась.

– Тебе что же, своих машин не хватает? – не оборачиваясь, спросила Трубникова. – Чем чужие машины хватать, ты себе легковую заведи. Стыдно на перекрестках голосовать.

– Я не голосую, – наклонившись к переднему сиденью и не переставая улыбаться, ответил Поляков, – езжу на своих автобусах и на своих грузовых.

– Молодец! Правильно! Раз ты директор автобазы, то и езди на своих автобусах: узнаешь, каково в них пассажиру.

Поляков с удовольствием слушал Трубникову. Ее, члена партии с тысяча девятьсот семнадцатого года, знала вся область.

– За это хвалю, – продолжала Трубникова, – а вот за другие дела взять бы тебя за черные кудри и оттрепать как следует! Только неудобно – не комсомолец ты уже, а годков бы десять назад ухватила бы я тебя за вихры. Впрочем, и сейчас не поздно.

– Евдокия Спиридоновна!

– А что?! Пусть мой шофер посмотрит, как автомобильных начальников за волосы дерут. Новиков, знаешь его?

– Как не знать? – Шофер повернул к ним улыбающееся лицо. – Михаила Григорьевича каждый водитель знает!

– Чем же вы недовольны, Евдокия Спиридоновна? – Поляков опасливо покосился на ее маленькие, сложенные на коленях ручки: от Трубниковой всего можно было ожидать, схватит в самом деле за волосы.

– А ты не знаешь? Ишь ты! Натворил, а теперь овечкой притворяешься.

– Евдокия Спиридоновна!!

– Что «Евдокия Спиридоновна»? Я уже, знаешь, сколько лет Евдокия Спиридоновна?

– Сколько?

– Все мои. Ты скажи: зачем на завод едешь?

– Машины там наши работают, надо проверить.

– Ах, машины! – насмешливо повторила она. – Ты что же, так и бегаешь за каждой машиной? Лучше скажи: набезобразничал, вот и тянет тебя, как вора, к обокраденному дому.

– Ей-богу, я вас не понимаю, Евдокия Спиридоновна, – ответил Поляков, хотя отлично знал причину ее волнения.

– Звоню директору завода, – не оборачиваясь, заговорила Трубникова, – а он волком воет: на заводе кавардак, люди Полякова перевернули все вверх дном, какой-то там шофер или грузчик всем командует. Что это такое?! Сам любишь в чужие дела нос совать, и твои шоферы туда же!

– Понятия ни о чем не имею, – сказал Поляков.

– Имеешь, не ври. – Трубникова наконец обернулась к нему. – Какие руководители – такие и водители!

– На заводе одна бригада грузчиков грузит тридцать машин, – сказал Поляков, – вместо девяноста человек на погрузке стоят восемнадцать и столько же – на выгрузке. В три раза меньше занято людей. Чем же недоволен ваш директор? Казалось бы, наоборот.

– А чему он должен радоваться?

– У него в день работает до пятидесяти машин – это сто пятьдесят грузчиков. Если бы он механизировал погрузку, такого количества людей не потребовалось бы.

Трубникова помолчала, потом спокойно сказала:

– Кроме твоих тридцати, на заводе работает еще двадцать машин, а твои грузчики так обосновались, что другим подъезда нет.

– Возможно, – согласился Поляков. – Вот ваш директор и должен организовать всю работу.

– У меня там директор – тюлень, ни богу свечка, ни черту кочерга, вроде твоего начальника – уважаемого Канунникова. Ладно, приедем – разберемся.

– Между прочим, Евдокия Спиридоновна, грузчики – народ слабонервный. Если вы начнете кричать, то у них с языка может такое сорваться, что…

– Не учи меня, как с людьми разговаривать! – нахмурилась Трубникова.

Вдали показалась труба, длинные, прижавшиеся к земле сараи кирпичного завода и ведущее к нему короткое шоссе, обсаженное двумя рядами высоких лип.

Машина остановилась у конторы, из которой тут же выскочил директор завода Тюрькин. Он, видимо, поджидал Трубникову и предупредительно открыл дверцу машины, помогая ей выйти.

Поляков давно знал Тюрькина, но сейчас, вспоминая сказанное Трубниковой, впервые увидел, что этот человек действительно похож на Канунникова: та же округлая неопределен-ность фигуры, те же настороженные, бегающие глазки. Но тот Канунников, так сказать, в областном масштабе, а этот – поменьше, в районном.

– Что у тебя случилось? – спросила Трубникова, направляясь к заводу.

– Понимаете, Евдокия Спиридоновна, – говорил Тюрькин, семеня вслед за ней на коротких ножках, обутых в потерявшие свой первоначальный цвет туфли с сильно стоптанными каблуками, – тут от них, – он кивнул на шедшего рядом Полякова, – тут от них главный, некий Королев, раньше он был грузчиком, а теперь уж не знаю, в какую его должность произвели.

– Так грузчиком и остался, – сказал Поляков.

– Ну вот, – продолжал Тюрькин, – привезли они свои механизмы. Я не возражаю, механизация и прочее, но ведь завод сидит на лимите электроэнергии. Кто будет за перерасход платить?

– Предъявите нам счет, оплатим, – сказал Поляков,

– Мы вас потом выслушаем, товарищ Поляков, – заметила Трубникова и кивнула Тюрькину: – Еще что?

– Много чего, Евдокия Спиридоновна, – торопливо продолжал Тюрькин. – Самовольно открыли запасные ворота: теперь кто хошь входи и выходи с завода.

– А ты закрыть не можешь?

– Да ведь не знаешь, к чему броситься! – плаксивым голосом воскликнул Тюрькин. – Мы говорим: Стройтрест – бери кирпич отсюда, жилотдел – оттуда, завод – с третьего места, в общем, как нам удобно вести учет, а этот Королев поставил свои бригады в трех пунктах и берет подряд. С кого деньги получать? В общем, такую неразбериху устроили – черт те что!