Водители фрегатов - [125]

Пристав к берегу, новозеландцы развязали пленникам ноги и вывели из пирог. Несчастный боцман перестал стонать. Мученья его кончились — он умер. Новозеландцы бережно положили на траву три трупа. Из экипажа «Агнессы» остались в живых только матросы — двенадцать человек.

Пленников, окруженных толпой воинов, повели в лес. Впереди несли трупы капитана, повара и боцмана. Узкая лесная тропинка шла все время в гору. Солнце зашло. Широкие ветви сосен и исполинские папоротники заслоняли небо. Темнота на Северном острове Новой Зеландии наступает почти мгновенно. Стемнело. Тропинка была очень узкая, и отряду пришлось растянуться длинной лентой. Пленники потеряли друг друга из виду, и страх их еще усилился. Каждому ежеминутно приходило в голову, что товарищи его уже убиты и что он остался один среди дикарей. И время от времени матросы перекликались:

— Эй, Джон Уотсон, ты жив?

— Жив, Смит, жив! А где Рутерфорд. Я давно не слышу его голоса.

— Я впе-ре-ди! — донесся издали могучий рев Рутерфорда.

Новозеландцы шли молча и по обращали на перекличку никакого внимания. Тропинка становилась все круче и круче. Наконец через полчаса после прибытия на берег отряд достиг плоской вершины холма. В звездном небе вырисовывались зубцы высокого бревенчатого частокола. Это была и-пу — крепость новозеландцев.

Пленников провели внутрь крепости через узкие ворота. Новоприбывших встретила толпа женщин и детей.

— Айр-маре! Айр-маре! — кричали они.

Это означало по-новозеландски «здравствуйте».

За частоколом находилось два десятка соломенных хижин. Вокруг костров, горевших между хижинами, сидели голые ребятишки и тощие собаки. Собак в деревне было множество. Они со злобным лаем кинулись к пленникам, пытаясь укусить их за йоги. Новозеландцы с трудом отогнали псов, крича на них и размахивая палками.

Пленников вывели на широкую площадь, расположенную за деревней. Посреди площади росло несколько сосен. Моряков прикрутили канатами к этим соснам, по одному к каждой сосне.

Затем воины удалились, оставив возле пленников только двух сторожей, которые тотчас же развели костер, сели на землю и принялись что-то жевать. Больше стражи и не требовалось, потому что пленники так крепко были привязаны к деревьям, что не могли шевельнуть ни ногой, ни рукой.

В деревне все смолкло. Впрочем, в первую половину ночи тишина несколько раз нарушалась оживленными кучками воинов, возвращавшихся с захваченного брига. Они тащили на себе тюки с посудой и одеждой. У многих за плечами были ружья. Из этого Рутерфорд заключил, что новозеландцы уже проломали палубу и забрались внутрь судна.

Пленники, конечно, не спали всю ночь. Но веревки так больно врезались в тело, ужасы минувшего дня так утомили их, страх за будущее был так велик, что никто не говорил ни слова. И, только когда прошла уже большая часть ночи, матрос Уотсон тихо сказал:

— Глядите, зарево.

Рутерфорд поднял голову и увидел, что за частоколом, за лесом, в небе стоит зарево.

— Что это горит? — спросил Джек Маллон.

— Лес, должно быть, — ответил кто-то.

— Нет, не лес, — сказал Рутерфорд. — В той стороне бухта, море.

— А что ж, по-твоему, если не лес? — спросил Джон Уотсон.

— Это горит наша «Агнесса», — угрюмо проговорил Рутерфорд.

И тотчас же раздался оглушительный грохот. Тысячеголосое эхо гор ответило ему протяжным гулом. Вершины сосен качнулись. Собаки тревожно завыли, и сонные новозеландцы выскочили из своих хижин.

— Это взорвался наш пороховой склад! — воскликнул Рутерфорд. — Порох взорвался на бриге и, конечно, разнес его вдребезги! Нашей «Агнессы» больше не существует!

Так прошла эта бесконечная, мучительная ночь. Зарево стало уменьшаться сразу после взрыва, но исчезло совсем только с восходом солнца.

Когда солнце поднялось над лесом, вокруг пленников собралась вся деревня. Эмаи собственноручно отвязал их от сосен. Утомленные моряки не в состоянии были держаться на ногах и упали. Но их подняли, выволокли на поляну и усадили рядком в густой траве. Эмаи встал на камень и что-то закричал. Тогда все женщины и дети ушли. Остались только воины — человек двести. Они уселись в траве широким кругом. На середину круга вышел Эмаи в сопровождении пяти каких-то стариков. Их головы были тоже украшены перьями, но не так густо, как голова Эмаи. Это были старейшины деревни, младшие вожди, подчиненные верховному вождю племени. А верховным вождем был Эмаи.

Вожди стали произносить длинные речи. Пленники не понимали ни слова, но знали, что решается их участь. Они прощались с жизнью. Джек Маллон опять тихо плакал, закрыв лицо руками.

Воины сначала слушали своих вождей в полном молчании. Но мало-помалу многие из них стали кричать, о чем-то споря. Некоторые даже повскакали со своих мест и выбежали на середину круга. Но Эмаи угрожающе обвел их взором, и они стихли. Вожди тоже ожесточенно спорили между собой и чуть не дрались. Одного особенно крикливого вождя Эмаи даже выгнал с собрания. Заседание это продолжалось часа полтора. Окончилось оно длинной речью Эмаи, во время которой все стихло. Судьба пленников была решена.

Матросов вывели на середину круга и поставили в ряд. Каждого из них держали двое дюжих молодцов, хотя пленники и не пытались бежать. Эмаи подошел к самому крайнему из матросов и ударил мэром по голове. Матрос упал мертвым. Толпа восторженно взвыла.