Во времена фараонов - [54]
Мумию фараона грабители вытащили из гроба и бросили на пол.
«Погребальные пелены, — пишет Картер в своем одиннадцатом отчете, — разрезаны, но само тело не повреждено. Сделал это явпо знаток своего дела, потому что пелены разрезаны только в тех местах, где обычно находятся драгоценности. Ладья из передней комнаты похищена, мумия, которая лежала на ней, сброшена на пол и разбита на куски. Я тщательно исследовал пелены царской мумии, чтобы выяснить, хранились ли в них какие-либо драгоценности, но не нашел никаких следов…»
Увы, надежды грабителей не оправдались! Их предки хорошо поработали здесь три тысячи лет назад.
Картер превосходно знал жителей Эль-Гурны. Поэтому он с особым вниманием осмотрел висячие замки гробницы и обнаружил, что они «только с виду в порядке, а на самом деле сомкнуты и закреплены с помощью полосок свинцовой бумаги». Это указывало, что охрана была сообщником грабителей. В самой гробнице Картер нашел на полу отпечаток босой ноги и с помощью «следопыта» обнаружил такие же отпечатки в одном из домов Гурны. Дом принадлежал Солейману и Мохаммеду Абд аль-Расулам. Знакомая фамилия, не правда ли? Были измерены отпечатки ноги Мохаммеда Абд аль-Расула, и они с точностью до миллиметра совпали с отпечатком в гробнице. Но одного этого оказалось недостаточно для суда над ним, и священная ладья так и не была найдена.
Когда мы вернулись в гостиницу Службы древностей, Закария Гонейм кое-что порассказал нам о теперешних жителях Эль-Гурны.
— В начале моей работы в Фивах, — сказал он, — я ненавидел их до глубины души. И старался делать все возможное и невозможное, чтобы спасти древние гробницы от их рук. Но после долгих лет совместной работы я как-то по-своему, помимо моей воли, полюбил их. Многие из них просто ворье, это несомненно, и все же… Понимаете, они единственное живое звено, связывающее нас с древними египтянами. Они прямые потомки бальзамировщиков, ремесленников, художников и скульпторов, которые жили здесь три тысячи лет назад.
Мы спросили, а чем они, собственно, занимаются помимо ограбления могил.
— Всем, чем угодно! — воскликнул Гонейм, беспомощно всплеснув руками. — Вы видели, как они осаждали меня перед гостиницей? Они говорят, что нашли какую-то древность, которую я должен увидеть. Нашли, разумеется, совершенно случайно. Что ж, может быть, и нашли, а может быть, и нет. Потому что, если они ничего не находят, они прекрасно могут сделать все сами. Я помню, как во время войны ко мне пришел английский летчик с почти совершенной статуей царицы Нефертити так называемого Амарнского периода в египетском искусстве. Она была превосходно изваяна, просто шедевр. Летчик сказал мне, что купил эту статую за сорок фунтов стерлингов в какой-то лавчонке в Луксоре, и спросил, подлинная ли она. Я осмотрел статую и сказал, что от Амарнского периода не сохранилось ни одной скульптуры в таком превосходном состоянии. Даже в музеях нет столь совершенных статуй Амарнского периода, а если бы они и были, то стоили бы много тысяч фунтов. Эта Нефертити была подделкой, изготовленной в Эль-Гурне.
Некоторые ремесленники Гурны настолько искусны, что их работы иной раз вводят в заблуждение даже специалистов. Гонейм рассказал нам другую историю, об одном уважаемом английском археологе, который много лет назад вел раскопки в Фиванском некрополе.
Он был богат и хорошо платил своим рабочим, но, несмотря на все его усилия, за долгие месяцы ничего особенного не нашел. Это обеспокоило рабочих. Они рассудили: если эфенди вскоре не найдет ничего стоящего, он потеряет интерес к раскопкам, а они потеряют хорошую работу. Поэтому они решили, что он должен что-нибудь найти.
И вот в одно прекрасное утро английский археолог в страшном возбуждении позвал десятника, чтобы тот помог ему очистить от песка некий древний предмет, который он отыскал. Десятник завопил от восторга. Эфенди нашел чудесную статуэтку времен XVIII династии. Остальные феллахи столпились вокруг. Они образовали целую процессию и с песнями и криками понесли статую к гостинице. Воодушевленный этим успехом, археолог продолжал раскопки и, хотя больше не нашел ничего значительного, все же был доволен. Только многие годы спустя некоторое несоответствие головного убора статуи позволило выяснить, что это была подделка, специально зарытая в песок, чтобы англичанин ее нашел.
Обычаи и религиозные верования, унаследованные от древних египтян, все еще живы среди этих людей, так же как отдельные слова древнего языка, которые не услышишь больше нигде в Египте. Например, во времена фараонов считалось, что горная вершина, возвышающаяся над некрополем, была обиталищем богини Меретсегрет, «Той, которая любит молчание». Ее ужасно боялись местные жители, и, возможно, у нее было святилище на противоположном склоне горы. Сегодня на вершине стоит мусульманская гробница, но жители до сих пор оставляют там свои дары, хотя мусульманская религия и не признает жертвоприношений. Народ следует древней традиции: по-прежнему приносит жертвы Западной Вершине.
В жизни местных египтян большую роль играет музыка. Они живут среди останков своих предков, и можно предположить, что им свойственны печаль и меланхолия. Но все обстоит иначе. У них есть песни на все случаи жизни, и в основном это веселые, радостные песни. Это песни весны и урожая, любовные и праздничные песни. Они — отзвуки далекого прошлого, которое все еще живет здесь. Вот песня урожая. Она начинается такими словами:
Анастасия Александровна Ширинская родилась в 1912 г., она была свидетелем и непосредственным участником событий, которые привели Русский Императорский флот к последнему причалу в тунисском порту Бизерта в 1920 г. Там она росла, училась, прожила жизнь, не чувствуя себя чужой, но никогда не забывая светлые картины раннего детства.Воспоминания автора — это своеобразная семейная историческая хроника на фоне трагических событий революции и гражданской войны в России и эмигрантской жизни в Тунисе.
«Арутюн Халибян» открывает новую книжную серию «Жизнь замечательных нахичеванцев». Этот труд — не просто биография одного из жителей «города, которого нет» (так назвал однажды Георгий Багдыков Нахичевань-на-Дону), Цель настоящей работы — показать, как сохранившийся до наших дней уникальный портрет А. П. Халибяна кисти гения живописи мариниста И. К. Айвазовского дает возможность оценить облик человека, жившего в первой половине XIX века и руководившего армянским самостоятельным городом Нор-Нахичеван.
«Ложь — основа государственной политики России». Именно политики (и не только в России) пишут историю. А так называемым учёным, подвизающимся на этой ниве, дозволяется лишь охранять неизвестно чьи не сгнившие кости в специально отведённых местах, не пуская туда никого, прежде всего дотошных дилетантов, которые не подвержены колебаниям вместе с курсом правящей партии, а желают знать истину. Фальшивая история нужна политикам. В ней они черпают оптимизм для следующей порции лжи. Но почему ложь им ценнее? Да потому, что именно она позволяет им достичь сиюминутной цели — удержаться лишний месяц — год — срок у власти.
Конго — сверхприбыльное предприятие западного капитала. Для туземцев оно обернулось адом — беспощадной эксплуатацией, вымиранием, бойнями.
Как это часто бывает с выдающимися людьми, Марко Поло — сын венецианского купца и путешественник, не был замечен современниками. По правде говоря, и мы вряд ли знали бы о нем, если бы не его книга, ставшая одной из самых знаменитых в мире.С тех пор как человечество осознало подвиг Марко, среди ученых разгорелись ожесточенные споры по поводу его личности и произведения. Сомнению подвергается буквально все: название книги, подлинность событий и само авторство.Исследователь Жак Эре представляет нам свою тщательно выверенную концепцию, приводя веские доказательства в защиту своих гипотез.Книга французского ученого имеет счастливое свойство: чем дальше углубляется автор в исторический анализ событий и фактов, тем живее и ближе становится герой — добрый христианин Марко Поло, купец-романтик, страстно влюбленный в мир с его бесконечным разнообразием.Книга вызовет интерес широкого круга читателей.
В ночь с 25 на 26 октября (с 7 на 8 ноября) 1912 г. русский морской министр И. К. Григорович срочно телеграфировал Николаю II: «Всеподданнейше испрашиваю соизволения вашего императорского величества разрешить командующему морскими силами Черного моря иметь непосредственное сношение с нашим послом в Турции для высылки неограниченного числа боевых судов или даже всей эскадры…» Утром 26 октября (8 ноября) Николай II ответил: «С самого начала следовало применить испрашиваемую меру, на которую согласен».