Во власти речных ведьм - [74]

И еще одну новость сообщила нам Яна-гинеколог:

– Как, вы говорите, ее зовут, Марина? По некоторым подмеченным признакам – тошноте и прочему, как врач, могу с уверенностью сказать, что она беременна. Когда при ней пошутила об этом, она разнервничалась. Начала уверять, что съела что-то не то. И мне показалось, она была напугана и озадачена.

Заведующий кардиологическим отделением разрешил нам поговорить с Раисой Юрьевной. Она охотно отвечала на вопросы Крынкина и вообще перед всеми заискивала.

– Дежурка, щас-щас, направить попробую. Бассейн крытый. Как в главный вход попадете, держитесь правой стороны. Обходите сам бассейн. Вправо лесенка. Спускайтесь вниз, там бабьи душевые. Вот внутри до конца, и попадете до двери с табличкой «Служебное помещение». За этой дверью маленький коридорчик-тамбур и, как Яночка назвала, комната Тони, – Раиса Юрьевна сжалась и жалобно посмотрела на ее настоящих родителей. – А капало там потому, что над нами за бассейном углубились в бок, чтобы буфет сделать, и попали в грунтовые воды. Что-то нарушили. Отводили воду трубами, заделывали, но протечку так убрать и не смогли. Потом и вовсе закрыли недостроенную буфетную, от греха подальше. Но вот если бы меня спросили, где черти спрятались, говорю, в бывшей столовой. Она ведь практически не работала, туда люди боялись ходить. Что вы такие лица сделали? Думаете, кормили плохо?! Эх московские антилегенты, да еще начальник полиции наш – туда же! Зря смеетесь! Там можно было попасть под хулиганство нечисти и вовсе пропасть. Во! Сама видела: в коридоре столовском из стены выплывает монстр-рыба, глазищами вокруг крутит, добычу высматривает. На меня внимания никакого, не по зубам значит. А тут Люська, инструкторша по плаванию миниатюрная наша, хлипкая в аккурат в коридор заходит. Рыбище-акулище как на неё нападать! У Люськи волосы дыбьем. Лицо зеленое, ну точно на плесень хлебную похоже. А вот рыбища ее цап-цап! Так мимо ж, сквозь Люську проплыла и в стене сгинула. И все это время был слышан шелест воды, пение тихое, бормотание еле разборчивое. А в носу у меня от запаха тины щекотало. Люську потом в санчасть понесли, а к вечеру она и уволилась. Во! Власти нашенские чего тут строить-то вздумали? Съекономили, я вам говорю. Использовали старые продовольственные склады воробьевские. Среди них – морозильный. Безо льда, даже в жару летнюю в нем лихо холодно было! А люди говорят, что там ведьмы речные людские души держали, как на привязи. То есть холодом этим. Воробьев-то скумекал и место их сам стал использовать. Правду вам говорю, если где перевертыши и спрятались, то в этой столовой. Когда она еще работала, там и ремонт красивый был: стулья, столы, посуда, плиты газовые, утварь всякая. Когда бассейн закрывали, оттуда никто из местных ничего не скрал – боялись, что их ведьмы речные накажут. Вотчина их там тоже была, правду говорю! Даже в туалете воду не перекрыли, все как есть бросили и ушли. Кстати, в туалете ведьмарство речное сразу проявилось. Помню, при мне мужик в кабинку зашел. Я в это время убиралась, раковины мыла. И ну, из кабинки чмоканье, всхлипы, бульканье. Подумала плохо ему. Дверку с петелек сорвала, а там никого! Только к вечеру страдалец объявился. Из бассейна голый вынырнул. Ох сраму-то! И как полоумный, тряся своим имуществом, бегал и кричал что-то невнятное. Распугал пенсионеров, они там занимались с инструктором. Милицию тогда вызвали. Бабы-бабульки пожалели мужика, просили не забирать, но ему все равно пьянство и хулиганство на пятнадцать суток присудили. А он знамо ни при чем! Я говорила, то ведьмина ворожба была. Но кто мне поверил! На смех пустили. Мол, Антиповой мужик приглянулся – молоденький, в ее вкусе. Срам-то какой, пустобрешье! А почему там такие вещи происходили – понятно, Воробьевы ж меченые. И добро их проклято. Воспользуешься, впрок не пойдет! А про кухню вот еще что скажу, ту – столовскую. Поварихи там долго не задерживались, увольнялись. Многие с травмами из-за беспорядка чертовского! Вот где вам чертей-убийц искать надо. Вы к Севе, сыну Серафима обратитесь. Он, сорвиголова, там вырос и все облазил. К нему, к нему. Только ладана и икон побольше возьмите. А если и батюшка Николай с вами пойдет, тогда все точно удачно будет.

К Севастьяну и отправился Крынкин вместе со своими подчиненными и «ребятами» из столичной опергруппы. А мы с Катей остались в больнице. Пока решался вопрос, что делать родителям Яны-Галины с Раисой Юрьевной, Катя потихоньку разговаривала со мной:

– Серафим – бывший сторож, вся его жизнь была связана с этим местом. Вначале рабочий на кирпичном. Потом, когда его закрыли, работал на стадионе, построенном на месте завода.

Несменяемый сторож! До самого закрытия. Да так там и погиб, в последний день… Вечером на прощание обходил территорию. Гроза, ливень, ветер сильный. Деревом его пришибло, свалилось прямо на него. Только утром его тело нашли сын и жена. Бедная, так и не оправилась после этого.

Итак, в присутствии прокурора и представителя мэра родители настоящей Галины от возбуждения иска к Антиповой отказались. А когда матушка Анастасия с настоящей маленькой Яной вошла, думали с Юрьевной точно опять удар будет. Сорвалась с кровати и в больничном белье с плачем и стонами поползла к ногам своей дочери. Вскинулись и врач с медсестрой, и все присутствующие. Всем стало по-человечески ее жаль. Как бы ни тяжела была вина за украденного ребенка, проявление боли и любви материнской этой обездоленной судьбой женщины было во сто крат сильнее. Яночку ее настоящая мать больше напугала, а вот родители Галины ей понравились. Особенно папа – Александр Константинович. Договорились так, после операции и лечения Антипова будет жить со Стрижиковыми. Взрослая Яна паспорт свой менять отказалась: «Две матери – замечательно! Да еще плюс папа! И маленькая сестренка тоже подойдет». Яну-малышку решено было назвать Галиной и оформить на семью Стрижиковых. Все проблемы урегулировали мировым соглашением. Я не переставала удивляться, насколько местные привыкли к аномальным проявлениям в этом городе, на бывшей территории, где властвовали речные ведьмы. И по-деловому так запустили в делопроизводство свидетельство о рождении ребенка, вернувшегося из многолетнего загадочного небытия! Рутина, ничего необычного для коттеджного посёлка.