Во власти инстинктов - [86]

Стихийный рост религиозных сект отражает многообразие религиозных представлений, глубокую их древность и выражает как бы инстинктивный протест против закоренелости религиозных направлений, их унифицированности, а также стихийных поисков нового Бога, отвечающего современным представлениям о жизни и ее сущности.

Рис. 15–16. Двуголовые горные козлы-бараны, двухголовая лошадь древних европеоидов андроновцев и их потомков — скифов. На другом рисунке двухголовые лошади древних славян — слева и индоевропейцев — справа. Двухголовые животные символизировали Солнце.

Среди образованной части населения Земли растет представление о том, что Бог, если он существует, должен быть единым для всех. Религия должна быть единой, также как и существует одна астрономия, биология, физика и другие науки. Но вместо объединения, совместного сопротивления репрессивности цивилизации и роста безумия, религии стали распадаться на еще более мелкие течения, враждуя друг с другом, терять свою духовность и облагораживающее влияние на природу человека. Еще многие осознают религию чисто прагматически, как средство обретения утрачиваемой нравственности, забывая, что в вере может таиться еще высокая духовная и пока непознанная реальность Бога. Но как понять Бога в его невидимости, бестелесности и материальной невыразительности?

Религия и наука

Наука изучает все, касающееся человека, и даже, казалось бы, не имеющее к нему никакого отношения.

Человеку свойственен инстинкт потребности познания окружающего мира, поисков истины в том или ином явлении. Поиски истины или, сказав точнее, исследовательский инстинкт, породили науку, ставшую особой отраслью человеческой деятельности. Исследовательский инстинкт свойственен любому организму и существует как средство приспособления к окружающей среде, выживания.

Наука раздвигает границы познания окружающего мира и процесс этот неизбежен, пока существует жизнь на земле. Развиваясь, он открывает одну за другой истины. Когда поиски истины становятся бессильными, возникает обширное поле фантазии и мистики. У художников воображение развито в значительно большей степени, чем у ученых. Поэтому художники предвосхищают многие научные открытия. Там, где знание оказывается недоказуемым, науку подменяет вера.

Рис. 17. Ряженые — как их окрестили археологи — «Солнцеликие божества».

Пути науки непредсказуемы и неисповедимы, (как у «господа Бога») и, если она сильна в определении прошедшего, с трудом разбирается в настоящем, то беспомощна в определении будущего.

Когда наука была молода, между нею и существующими знаниями об окружающем мире не было противоречий. Но она стала развиваться, открывать одну за другой величайшие истины мироздания и тогда, прежде всего, вступила в противоречие с религиями. Появилось эволюционное учение о постепенном развитии органического мира от простейших форм до современных сложных. Это учение нанесло сокрушительный удар библейскому представлению о происхождении жизни на Земле. Между верой и наукой возникло резкое расхождение.

Религия требовала безусловного принятия знаний на веру. Наука же нуждалась только в точных доказательствах, прежде всего, фактах и только фактах. Вера основывалась на догмах, не требуя их подтверждения. Наука занималась поисками и доказательствами истины. Наука демократична и в поисках истины отказывалась от заблуждений. Вера считала свои догмы неприкосновенными, а самокритика была ей чужда. Религия верила в чудеса и объяснила их мистически. Наука, несмотря на царящих в ней злых и тупых скептиков, расследовала чудеса, постепенно разгадывала их, разрушая мистику. Религия исключала познавательную деятельность человека, подменяла ее слепым догматизмом. Наука доверяла только точным доказательствам. Религия не требовала доказательства, но требующая безоговорочного следования своим канонам, вызывала подозрения в фальши.

Рис. 18. Единственное, найденное автором на скалах Средней Азии изображение змееногой богини. По мифологии от нее и от древнегреческого бога Геракла произошли скифы.

Уязвимость веры в консервативности, неизменяемости, закостенелости представлений, постепенно разрушаемых наукой. Знания, основанные на вере, стали вызывать сомнения, и, опровергаемые точными фактами, становились незыблемыми и успокаивали страсти.

Многие полагают, что воображение и разум несовместимы. Между тем они — разные пути познания истины. Наука и вера — две формы познания истины, и они могут обе вести к ней через бездну заблуждений.

Мы усиленно раздуваем пламя науки ради призрачного благополучия и, пока не сгорим сами в нем, не способны как следует уяснить того, что достижения науки часто оборачиваются против общества, постепенно порабощая человека и лишая его душевных качеств.

Вера, как одна из мировоззренческих систем, очень устойчива, так как упрочилась на эмоциях. Многие физики, работавшие вместе с Раушенбахом и Королевым над созданием космических аппаратов, были верующими, а большинство серьезных ученых не считали себя ни материалистами, ни атеистами. Отец систематики органического мира Карл Линней высказался, что через многообразие мира живых существ он видит силу Творца. Глубоко верующими были хирург Пирогов, демонстративно молившийся возле каждой церкви, встретившейся на его пути. А Эйнштейн говорил: «Моя религия — это глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего интерпроекта, который открывается в доступном познанию мире». Ломоносов утверждал: «Правда и вера — две сестры родные дочери, одного Всевышнего Родителя». Величайшие ученые всех времен были глубоко религиозными. Сильную мысль по этому поводу высказал в кратчайшей форме английский философ семнадцатого века Ф. Бэкон: «Малые знания удаляют от Бога, большие — к Нему приближают».