Во Содоме, во Гоморре - [2]
Ну, ладно. Побежал я, сел в эту «скорую». Приезжаем. Межа распаханная. Стоит трактор, и в бороздах — человек. Выхожу к человеку. У человека одной ноги практически нет — месиво. Вторая тоже — на Арзамас смотрит. Ну, каша. Но он в сознании. Шок, конечно, глубоченный. Пульса нет. Давления нет. Спрашиваю: «Как звать?» Он говорит: «Коля Механтьев». На всю жизнь запомнил — Механтьев Коля. Мужику лет пятьдесят, около пятидесяти. Тракторист. Крепко пьющий. С утра поправился, как некоторые... И... он трактор на автомат поставил, а ноги соскользнули, и трактор его по грязи прямо переехал. Свой трактор.
В общем, чего делать? Жгуты наложил там, наркотики. Взяли мы его с этим водилой, загрузили в машину — и в больницу. Приехали в больницу, выгрузили. Положили прямо около операционной. А дальше получилась интересная штука. В общем, там как бы работают какие-то врачи. Главный врач, терапевты всякие. Ну, они уже опытный состав. Кто — больше, кто — меньше, я-то пацан вообще. А они такой театр с этим Механтьевым организовали и стоят смотрят, чего я делать буду. А хирург в отпуске, и я за него. Там, правда, сестра классная была, постовая сестра. Она вписалась быстро, начала мне помогать. В общем, институт, интернатура. Реанимацией как таковой я не занимался практически. Все болячки, через которые я проходил, была служба анестезиологическая. Шашкой махать-то меня отец научил. У меня отец — хирург. У меня четыре поколения в семье врачей. У нас в городе улица есть имени хирурга Лучманова Николая Георгиевича. А я его внучатый племянник. Лихорадочно начал вспоминать — чего я помню. Гормоны... мормоны... две капельницы. Начал лудить. Ну, кое-как я ему давление до 70–80 поднял. В это время главный врач связался по рации с заведующим отделением в ЦРБ. А наша участковая больница — ступенькой ниже. Ну вот. Шеф: «На рацию». Ну, я пошел. «Чего у тебя?» Говорю, так и так, такая ситуация. Он говорит: «Ну, Андрей, могу тебя обрадовать. У нас такая ситуация: анестезиолог уже занят на операции — больной на столе лежит с трубой. То есть он приехать не может. Давай кувыркайся под местной анестезией».
Нормально. Местная анестезия — новокаин, а он снижает давление. А тут и так давления нет. Санавиацию вызывать… они пока долетят до Камызяка — это часа полтора. А надо делать, конечно. Вот. Я говорю — грузите на стол. Загрузили этого Колю Механтьева на стол. А мне же надо культю формировать! Там одной ноги нету… Надо сделать культю, чтоб потом протез можно было... Ну, как-то хотя бы. Пошел смотреть инструменты. Все столики перерыл, пилы ни одной нет — кость пилить. Нашел кусочек. Есть такая проволочная пила — называется Джигли, такая тоненькая проволочная пилка. Нашел фрагмент этой пилы. Кусочек нашел ее, ржавый такой. Больше вообще никаких пил нет. Ну ладно, давайте замачивайте, стерилизуйте. Хоть этот шматок — на зажимах буду чего-то пилить. Ладно. Пошел мыться на операцию. А руки, по старинке, нашатырным спиртом. Это очень долго — в двух тазах. Уходит где-то, наверное, минут восемь на обработку рук. Я помылся, иду в операционную, мне навстречу санитарка идет, и — за руки меня: «Доктор, подождите». Твою мать! Пошел заново мыться. Ну, помылся. Подхожу к столу. В этот момент операционная сестра чихнула и вытерла нос рукой. Так, говорю: «Давно вы операционная сестра?» — «Да меня только начал учить хирург, который в отпуск ушел, а так я постовая». — Я говорю: «Иди мойся». Ну, в степь бежать хочется, забыв об этом всем. Ладно. Начали операцию. Оперирую. Экономно вколол новокаин. На контроле давление — 70–80. Он калякает, в сознанке полной... Алкоголь, короче. То есть он шок проскочил.
Чего говорил? А, отлично, говорит, делай чего угодно — как бог на душу положит. Главное, буду жить. В общем, пилю я кость, где-то две трети удалось пропилить. И у меня в прах эта пила рассыпается. Ну, чего — хоть зубами грызи. Силто мало. Хорошо, я ее на две трети успел распилить. Я этот шматок кости взял да отломил. Но кость — там особенно не больно, просто неприятно. Ему по фигу. Ну, ладно. Сформировал культю. Вторую ногу сильно тормошить не стал. Лангету наложил — гипсовую. Вторая нога спаслась. Ну, там, множественные переломы оскольчатые — потом уже оперировали. Я просто гипс наложил. Сейчас уже ковыряться нельзя, потому что он просто не перенесет. Но надо лить что-то серьезное. Капать. Ну, о крови речь не идет. Хотя бы плазму. Можно нашукать доноров. Но это целая проблема, потому что кровь должна по инструкции обследоваться полностью. А где я ее буду обследовать? Прямое переливание сейчас как бы не практикуется. Нашел я фабричную сухую плазму. Но надо определить группу крови клиента. Я говорю: «Где у вас эти... сыворотки? На группу крови?» — «В холодильнике».
Думаю: ну, уже хорошо, хоть в холодильнике. Залезаю в холодильник. Достаю, смотрю срок годности — они уже полгода как просрочены. Твою мать! Ну, в общем, чего? Я этими тухлыми сыворотками на свой страх и риск определял группу крови. Пока плазму капал, у меня, пардон за нюанс, яички в животе были... есть такой рефлекс — от страха. Я сидел, думал: помрет, а это вообще кутузка. Потому что другую группу крови перелить — это самое поганое, что может быть. А не переливать — помер бы точно. Проще убить на меже.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Наша классная объявила, что к 8 Марта мы должны подготовить и провести конкурс красоты!В школе на другой день со мной произошло невероятное, просто фантастическое СОБЫТИЕ: Серёжка сам подошёл ко мне после уроков! Я не могла себя заставить поднять на него глаза. Поэтому тупо уставилась в значок на лацкане его школьного пиджака – „Третьяк“…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.