Во сне и наяву - [19]

Папа был умным… Ну, так мама говорила. Света всегда запоминала то, что он говорит, вот и сейчас она захотела кое-что выяснить. И поэтому она не стала спрашивать ни про локации, ни про потоки времени, ни ещё про что-то там, а спросила лишь:

– А можно на вас взглянуть? – и, чуть помолчав, добавила: – А то мы всё говорим, а я вас так и не видела.

– Боюсь, что сейчас это не представляется возможным, – отвечал голос. – Дело в том, что я в своём физическом состоянии тут пока появиться не могу. Мы находимся в разных рукавах времени, вы ведь слышите, что мои слова доходят до вас с запозданием, по сути, вы говорите не со мной лично, а с моей проекцией.

«Ну да, ну да…». Светлана так почему-то и думала. Рукава времени, проекции… Ещё чего-нибудь умного скажи… Она даже улыбнулась незаметно. И продолжила:

– А как же ваша проекция меня видит, как же она со мной говорит, что это такое – проекция?

– Это очень сложно объяснить, но сейчас я нахожусь почти в таком же состоянии, что и вы, я тут существую на тех же физических принципах, только в отличие от вас, я это свое состояние перемещаю сюда сам, хотя это мне даётся так же нелегко, как вам нырнуть в воду на глубину в двести ваших шагов без какого-либо оборудования. Только своё физическое естество я оставляю там, в своём трёхмере, точно так же, как и вы свое.

Светлана едва не фыркнула. Едва сдержалась. Ничего из того, что говорил голос, она не понимала. Только лишь убеждалась, что это всё какой-то дурной и неприятный сон. В этом теперь она не сомневалась. И почему-то доверие к голосу, ещё вчера такое крепкое, сегодня таяло прямо на глазах. Может, потому, что она сидит в развалинах дома, который в реальности цел и невредим?

«Он какой-то мутный. Он из тех, кто за умными словами хочет скрыть какой-то развод. А может, его и вовсе нет. Может, это сон, который скоро закончится», – думала Светлана. И какой-то бесёнок внутри стал словно подбивать её: выведи, выведи его на чистую воду. Она и спросила у него:

– А раз вам тут так тяжело находиться, зачем вы сюда… Приходите или спускаетесь? Не знаю, как вы это называет. Зверушек местных изучать, что ли?

Ей на этот раз пришлось подождать подольше, прежде чем она услышала:

– Нет, местные существа мне мало интересны, меня интересует время. В таких точках его легче изучать. Тут заметны его нюансы, которых в сплошном потоке не разглядеть.

– А зовут вас как? – сразу спросила девочка.

Опять ожидание. И после:

– Скорее всего, первое моё имя будет звучать для вас как Ль. Меня можно было бы назвать Любопытный. Но думаю, что сокращение будет уместным.

– Что? Ль? – «Любопытный. Глупость какая!» Светлана очень жалела, что не может на него взглянуть. Тогда этот «Ль» во взгляде девочки точно увидел бы весь её сарказм.

– Возможно, что в вашей транскрипции это будет звучать скорее, как Лю. Да, Лю, так будет лучше, – произнёс голос, как обычно с задержкой.

– Лю, ну хорошо. А меня зовут Светлана. Света.

– Светлана, Света, – повторил голос, – вы мне уже называли свое имя, но раньше я звал вас «высокий беспокойный и встревоженный голос, который доносился из-под земли».

«Очень приятно! Офигенное имя!», – подумала девочка с некоторой обидой. И тут же спросила:

– Лю, так вы точно не знаете способа… ну, это… как бы мне проснуться?

– Если у меня появятся мысли на этот счёт, я вам сразу сообщу. Но вы не первая, кто у меня спрашивает об этом, и пока я никому не смог помочь.

И вот тут всякий скепсис покинул девочку, вот эта тема была интересна. Она быстро и, как ей казалось, правильно сформулировала вопрос, но задала лишь первую его половину.

– Так я не первая… не первая, с кем вы тут встречаетесь, Лю?

– Нет, далеко не первая, уже встречал здесь представителей из вашего трёхмера.

– И где они сейчас? – вообще-то Свету интересовал другой вопрос, её интересовало, что с ними стало. Но она отважилась только на такую форму.

– Я не могу ответить на этот вопрос. В той области, в которой я могу коммуницировать, а она весьма невелика, вам подобные появляются нечасто; те, кто попадает сюда по своей воле, те уходят на север, подальше от черты, там спокойнее, там меньше агрессивных существ. А те, кого призывают сирены, уходят либо к черте, либо на запад. Каждый идёт туда, откуда доносится зов сирен, которые его зовут.

– А сирены – это… как у пожарных машин? Такие громкие звуки?

Опять голос, вернее, теперь Лю, молчал дольше обычного. Свете даже показалось, что он не понял её вопроса, наконец она услышала:

– Нет, сирены – это существа, что призывают сюда таких, как вы. Сирены способны своей песней вырвать вас из вашего трёхмера, разве вы не слышите их? Это, насколько я могу судить, протяжный монотонный звук, который вы должны слышать почти всё время.

– Песня, которую я должна слышать почти всё время? – удивилась девочка. Нет, никакой песни она не слышала.

– Да, мне рассказывали, что она монотонная и непрекращающаяся, она мешает комфортному существованию всякого, кто её слышит, зов сирены разбалансирует психику и даже выводит из себя. Люди приглушают этот звук при помощи специфических химических компонентов. Вы слышите такой звук?