Во имя жизни - [101]

— Я вчера утром получил приглашение на пятницу, Аду, — сказал посол, когда смех затих. — Во вторник я звонил Анни и сказал ей, что у меня нет приглашения, она говорит — не может быть, все приглашения были разосланы с нарочным еще в воскресенье с утра. Нарочный! Какой-то новый адъютант, полковник, который вызвался разнести карточки по адресам, чтоб всем нам лично представиться. Вы когда свою получили?

— Во вторник утром, — лениво протянул Аду, будто неохотно отвечая на пустой вопрос, хотя внутри все в нем кипело от обиды. Завтра и пятница — и все.

— А какой вы приготовили подарок? — заинтересовался Марс Флоро, промышленник из Давао.

— Вы видели мою передачу вчера и во вторник. Посмотрите заключительную часть сегодня.

— Я смотрел первые две передачи, — сказал посол Ингге. Посол знал толк в проблемах общественного сознания, и Аду с его мнением считался. Истинных друзей отличаешь от приятелей по тому, как они тебя критикуют. Аду, опытный газетный волк, хорошо это знал.

—Хроникальные кадры были не очень, Аду, — заметил старый дипломат. — Я помню, были кадры с Лидером получше. Его пребывание в Америке, в Китае. И вот еще что: надо было показать, где он родился.

Старик был профессионалом, и он был прав. Аду кивнул.

— ...больше всего мне понравился конец: где вы говорите о правомочности правительства. Но возникает вопрос, как вы дальше поведете речь? После такой концовки, что ни скажи, все уже будет снижением уровня.

— Не будет! — Аду усмехнулся, перебарывая досаду. — Сегодняшняя передача — о Супружеском Партнерстве. Я его рассматриваю в плане национальной традиции, когда муж с женой ведут дом, не вмешиваясь в дела друг друга, но при этом жена всегда делает то, что, как ей кажется, хочет от нее муж. В конце концов, если мы — филиппинцы, как мы все время утверждаем, то супружеское руководство надо понимать в контексте нашей традиции.

Марс Флоро зашелся от восхищения:

— Подумать только! А мне это никогда не приходило в голову. Возьмите нашу семью — у жены собственный бизнес, как и у меня, но если бы не она, я не мог бы позволить себе разные там штучки! Да здравствует филиппинская жена!

— Которая иногда умеет не видеть вещи, о которых ей кое-что известно, — добавил Аду.

— Ей известно только то, что муж ей сам говорит, — поддакнул Марс Флоро. — Но вы так и не открыли нам — что вы решили подарить?

— А вы? — спросил Аду.

Прыщавое лицо Марса Флоро лоснилось. Он важно поджал пухлые губы.

— Я им глиссер подарю, глиссер с потрясающим итальянским мотором, прошел испытания на озере Комо. Он сейчас в яхт-клубе, а завтра вечером — охрану я предупредил — я пройду на нем по Пасигу — и прямо ко Дворцу. Эффектно, не так ли? А вы?

— Марс, вы неисправимый прагматик, — усмехнулся Аду и, понизив голос, продолжал: — Моя рубрика, моя телепередача и то, что я им всегда преподносил, — искреннее восхищение. Я уже вам говорил — это за деньги не купишь...

В пятницу утром Аду перестал надеяться. Если его и пригласят сейчас, так только потому, что увидели газету, посмотрели телевизор и вспомнили, что он существует. Он приехал в отель к семи, на час позднее обычного, и, хотя никто не задавал ему вопросов, он понимал, что официанты недоумевают, отчего он не во Дворце. За его столом никого не было: свита тоже знала, где он проводит сегодняшний вечер.

Когда официант подал Аду традиционную кока-колу, оракул вдруг взвился:

— К черту, Алекс! Почему бы сегодня не подбавить для разнообразия и ром, а? Сегодня мне хочется выпить!

Аду выпил стакан. Потом еще стакан. Как можно было так стереть его с лица земли? Деньги есть, на газету и телевидение наплевать. Что же касается Парочки, черти бы ее взяли, пусть варится в собственном соку. Аду попробовал посмотреть на себя со стороны. Сколько раз его обзывали проституткой, говорили, что он никогда и не был журналистом, а был Их агентом по связям с публикой, по публичным связям, как кто-то съязвил. С горечью припомнил Аду статью в «Аур пресс», перед тем как прихлопнули этот журнал, в котором его изобразили мальчиком на побегушках: «чего изволите?» Ну конечно, это было вранье. Аду знал, у него бывали расхождения с Лидером. Ну и что, говорил он о них вслух? Как он мог выступать в поддержку наглейшего пренебрежения правами человека, гражданскими правами? Откровенной безнравственности и коррупции? Генеральской ненасытности? Он часто думал об этих вещах, но потом выбрасывал их из головы. Если бы те, кто нападал на него, знали о его душевных муках!

В эту минуту в баре зазвонил телефон. Официант поднес аппарат к столу. Звонила взбудораженная Рита.

— Господи, наконец ты отыскался! Почему ты не во Дворце?

Аду промолчал.

— Звонил генерал Дисон, Лидер спрашивает, куда ты делся и почему ты не там!

— Приглашение, — выдавил он.

Щеки его пылали, сердце колотилось.

— Оно же лежало у тебя на столе, а ты, не распечатав конверт, переложил его на полку. Томми мне сейчас сказал, что его принесли в понедельник утром.

Аду положил трубку. Он хохотал во все горло, отваливаясь на спинку кресла, вскидывая руки к пластмассовым висюлькам, болтавшимся на потолке, но хохот переходил в плач, и по его лицу катились слезы. Смех прекратился, и он громко, по-детски рыдал, будто сотрясаемый ураганным ветром. На него смотрели посетители бара.