Во имя Ленинграда - [30]

Мы сидели у землянки до темноты. Белоусов подробно рассказал нам о воздушных боях, о тяжелом положении войск на Моонзундских островах. Большинство летчиков, начинавших там войну, погибли. После падения Таллина два звена И-16 и звено "чаек" из состава ханковской группы улетели на Эзель для усиления авиационного прикрытия. Дрались они там не щадя своих сил и жизней. Кое-кто вернулся. Теперь на Ханко осталось три боевых экипажа на И-16, два - на "чайках" да один - на МБР-2 - ночью летает на разведку. "Ваша шестерка, да тем более на И-16 двадцать девятой серии, - это большая сила. Вылетайте скорее..."

После ужина вся наша шестерка пришла в землянку к Леониду Георгиевичу Белоусову. Он подробно рассказал, как нужно взлетать и садиться на аэродроме Ханко в то время, когда артиллерия противника ведет огонь, и в промежутках между артобстрелами.

На второй день Леонид Георгиевич не смог оставаться на аэродроме и сам два раза слетал с нами на штурмовку...

Вечером после ужина пожилой механик ремонтных мастерских, призванный из запаса, остановил меня и Васильева у столовой и спросил:

- Вы летчики с "ишаков"? Говорят, у вас подвесные баки новой конструкции не работают? Я до мобилизации подвешивал их на заводе летчикам-испытателям, так они их очень хвалили. Покажите их мне завтра, если можно.

- Не только можно, но и нужно, - ответил я ему. - Приходите утром часам к семи. Баки лежат на стоянке рядом с "ишаком" номер тридцать три.

- Ладно.

Мы с Васильевым переглянулись и пошли отдыхать в бывший пороховой погреб - самое прочное и, наверное, самое огромное сооружение на всем острове Котлин.

Утром, когда я подошел к самолету, наш новый знакомый сидел на корточках около баков и ковырял какой-то железкой дренажную трубочку у каждого бака. Увидев меня, поднялся и, не здороваясь, спросил:

- Кто осматривал баки?

- Кто? Да их смотрели все, чуть ли не до командующего авиацией.

- Где твой техник, лейтенант? Мне нужно крепкое шило и круглый напильник, я эти баки через несколько минут приведу в порядок, - заверил он.

Я позвал моториста, велел дать необходимый инструмент и помогать механику во всем.

- Не надо мне помогать, давай, моторяга, неси инструментальную сумку!

Меня все это крайне заинтересовало, я подошел к бакам. Заводской механик ткнул пальцем в кончик дренажной трубки.

- Смотри, там транспортная пробка, ее ставят перед отправкой баков на склады, чтобы туда влага и грязь не попадали...

Все оказалось до смешного просто. И получилось, что простой механик из мастерских, как говорится, утер нос всей инженерной службе авиационного полка и разным инспекторам, по вине которых нас, летчиков, чуть не отдали под трибунал.

Лейтенант Васильев приказал подвесить баки на его и мой самолеты и пошел за разрешением на пробный вылет.

Через полчаса мы были в воздухе, пронеслись несколько раз над аэродромом на бреющем полете, потом парой сделали боевой разворот и сели. Баки работали отлично. После нас сразу же поднялись и остальные четыре машины. Летчики доложили, что баки работают нормально, только лейтенант Денисов сообщил, что на больших оборотах мотор сильно трясет. Он эту тряску замечал и раньше, но она была слабее. Командир нашей группы приказал заправить основной бак и сам взлетел на самолете Денисова. После посадки он велел технику записать в формуляре, что мотор работает нормально на всех режимах. Потом отвел Денисова в сторону, тихо сказал: "Трясет тебя, а не мотор", - и пошел на КП полка доложить по прямому телефону командиру бригады полковнику Романенко о готовности к вылету. Романенко поблагодарил и попросил сообщить фамилию механика, обнаружившего дефект.

Теперь мы ждали команду на вылет, хотя знали от метеорологов, что во второй половине дня погода резко ухудшится. Так оно и получилось - весь вечер и ночь лил дождь. Утром мы шли по мокрой тропинке Петровского парка из столовой к самолетам. Облака неслись низко, ветер трепал верхушки вековых деревьев.

- Вот в такую погоду надо лететь на Ханко, - сказал Алим Байсултанов, ни один "мессер" не перехватит.

- Да нет, Алимушка, ровно месяц назад тринадцатого сентября, когда я в такую погоду на безоружном самолете летел через Ладожское озеро, меня не один, а четыре "мессера" едва не перехватили. А сегодня как раз тринадцатое число... - возразил я, смеясь.

И бывает же так! Нас догнал дежурный по столовой и закричал, чтобы кто-нибудь из ханковской группы вернулся к телефону.

- Ну, вот и задание, - пошутил я мрачно. - Давай, Миша, схожу я...

Оперативный дежурный штаба бригады сказал по телефону:

- Запишите или запомните приказание: группе лейтенанта Васильева в десять ноль-ноль вылететь на аэродром Ханко, там погода хорошая. Ясно?

- Все понятно, товарищ дежурный.

Догнав товарищей, я сообщил о полученном приказе. Каждый воспринял мои слова в зависимости от характера и темперамента.

Веселый и неугомонный Алим Байсултанов, постоянно рвущийся в бой, изобразил начальное "па" лезгинки и громко крикнул: "Асса!"

Денисов побледнел, и мелкие капли пота покрыли его лоб. Васильев спокойно посмотрел на ручные часы, ровным голосом сказал: