Во имя Абартона - [12]

А еще в реальности было вожделение. Оно поднималось откуда-то из глубины, скручивалось узлом в животе, спускалось ниже. Мэб сжала ноги, но от этого стало только хуже. Не желая сдаваться чарам, Мэб принялась перечислять правителей Фаросской династии, их длинные, сложные имена, но это не помогло. Обычно все эти Гердмерссоны, Бриарарадоны и Эльфридмингены помогали отвлечься от боли, голода и раздражения, но оказались бессильны против наколдованной похоти. Мэб прикрыла глаза, вспоминая страницы справочника. Когда человек борется с похотью, наведенной «Грезами», она только усиливается и постепенно вытесняет все прочие желания и устремления. Уже упомянутая сегодня Элоиза, разлученная со своим любовником, запертая братьями в доме, дни свои окончила печально: сбежав, она добралась до доков, где и стала добычей пьяных матросов. Но даже они не смогли унять ее похоти. И тогда бедняжка утопилась. Если выбирать между матросами и Эншо… Что ж, Эншо не так уж и плох. Нечего и говорить о выборе между Эншо и морской стихией. Мэб слишком любила жизнь, чтобы от нее отказываться.

Но она еще сражалась, пыталась справиться своими силами. В конце концов, женщина ее положения, да еще и университетский профессор не всегда может найти себе достойного любовника и при этом не вызвать скандала. Это с годами учит изобретательности. Но те ласки, которых обычно хватало Мэб, чтобы вернуть себе пошатнувшееся душевное равновесие, сбросить напряжение, сегодня только распаляли еще больше. В ушах звучал голос Эншо: «Леди Дерован», его раскатистое плебейское «эр», и желание становилось совсем невыносимым. Мэб вновь легла на дно, вынырнула, выбралась, набросив халат на мокрое тело, и заметалась по комнате, но каждое движение распаляло еще больше. Чертов Уорст! Чтоб ему в могиле не лежалось!

Мэб рванула дверь, выскочила в коридор, преодолела в два шага расстояние между спальнями — оно было совсем невелико — и замерла, положив руку на ручку соседней двери. Что она делает? Поддается чарам. Может быть, если найти в себе силы бороться… Прекрасная Элоиза плывет по заливу, и в волосах ее лилии цвет. Мэб содрогнулась.

Дверь открылась, рука ее соскользнула с ручки.

— Леди Дерован? — плебейское раскатистое «эр» ударило по нервам, дыхание перехватило.

Мэб медленно, дюйм за дюймом изучила Эншо, и тут было на что посмотреть. На нем были одни только свободные пижамные брюки, неспособные, однако, скрыть желание. И у него был великолепный торс — хороший, мускулистый торс мужчины, который занимается спортом ради удовольствия, ради здоровья или по-необходимости, а не для того, чтобы привлечь женское внимание рельефной мускулатурой. Мэб и не подозревала, что Эншо так хорошо сложен, так привлекателен. На коже его, на плечах, на груди с редкими золотистыми волосками блестели капли воды, которую хотелось слизнуть. Это чужое, наведенное зельем желание приводило в бешенство.

Мэб облизнула губы.

— Я… Второй пункт.

Мгновение-другое Эншо смотрел на нее затуманенным страстью взглядом с легким оттенком удивления. Потом кивнул и посторонился, пропуская Мэб в комнату. Халат она уронила на пороге.

* * *

Мэб Дерован отличал удивительный консерватизм в одежде, и даже заподозрить нельзя было, что под длинными прямыми юбками и строгими профессорскими блузами скрывается такое сокровище. Она была статной, с идеальными пропорциями античной статуи, словно Господь вымерял отдельно каждое сочленение, подобрав идеально руки, ноги, изгиб бедра, длину каждого пальца. У нее была небольшая, упругая грудь, налитая, взывающая о прикосновении. Тонкая талия. Покатые бедра, мягкий живот. Она не была худой или полной — идеальной, ни капли лишнего жира не было под ее гладкой кожей, и ни одна кость не выпирала, отталкивая взгляд. Мэб Дерован была совершенна, и это испугало бы Реджинальда, если бы желание не лишило его способности связно мыслить. Сейчас он был сосредоточен на одном: взять ее. Любым способом, в любой позе, лишь бы оказаться в ней, вонзиться в ее лоно, ощутить исходящий от ее кожи запах — духов, мыла, самой кожи. Ощутить тепло. Ощутить… вибрации, дрожь, ответное желание.

Людей, которых связали чары «Грез», неумолимо и безжалостно тянет друг к другу. Настолько неумолимо, что между ними не остается места для разума и чувств. Врагов это заклинание делает еще большими врагами, но и друзей не щадит. Даже самые нежные любовники оказываются чарами уничтожены. Потому что, вожделея, беря, получая ядовитое наслаждение, ты им — как любым ядом — отравляешься. Потому что в конце концов не остается ничего, кроме страсти. Грюнар и Юфения, для которых когда-то было создано это зелье, убили друг друга. Любовь, с которой все начиналось, перегорев в огне наколдованной страсти, превратилась в ненависть.

Реджинальд сглотнул. Мэб стояла перед ним, дрожа от вожделения, а может и от холода — окно было открыто, из сада тянуло сырым сквозняком. На коже ее проступили мурашки. Реджинальд протянул руку, коснулся груди, двумя пальцами сжал твердый сосок. Лицо Мэб исказилось, она облизнула губы, но потом оттолкнула его руку.

— Нет. Просто… секс.