Во главе действующего флота - [19]

», — свидетельствует М. И. Смирнов[177].

Вот лишь некоторые примеры. В сентябре 1905 г. морской министр поставил перед Советом принципиальный вопрос: нужно ли иметь на Черном море и в Тихом океане самостоятельные флоты с соответствующей инфраструктурой или же следует по-прежнему считать Балтийский флот ядром военно-морских сил, способным по мере надобности выделять корабельные группировки на другие театры и располагающим достаточной для этого судостроительной базой и системой тылового и технического обеспечения. Кроме того, вице-адмирал А. А. Бирилев просил Совет государственной обороны определить, какие задачи на каждом из морских театров флот должен решать самостоятельно и какие — совместно с сухопутными войсками. Эти вопросы остались без ответа[178].

На заседании Совета 9 (22) апреля 1907 г. морской министр адмирал И. М. Диков представил «малую программу» судостроения, в основу которой были положены следующие взгляды на задачи воссоздаваемого флота: «Балтийскому флоту — оборонять Финский залив и вместе с тем представлять собою свободную морскую силу для поддерживания интересов Империи во внешних водах». Программа была подкреплена резолюцией царя: «Рассмотреть в Совете государственной обороны основания доклада Морского генерального штаба. В основу средств, необходимых для выполнения задач Балтийского флота, должен быть поставлен линейный флот»[179]. Однако, несмотря на недвусмысленную поддержку проекта главой государства, великий князь Николай Николаевич, подводя итоги прений, заявил, что в законодательные учреждения должна быть представлена единая программа развития вооруженных сил, а распределение средств между морским и военным ведомствами должно быть поставлено в зависимость от важности каждого из них для обороны страны. (Важно иметь в виду, что сам великий князь Николай Николаевич являлся безусловным сторонником приоритетного развития армии и, по мнению большинства исследователей, весьма скептически относился к «цусимскому» ведомству[180].) Начальникам генеральных штабов было предложено создать «план обороны побережья», на основе которого следовало разработать программу последовательного и постепенного строительства морских сил. По уместному замечанию Н. Б. Павловича, это было «очередное бюрократическое решение», которое откладывало «вопрос о строительстве флота в долгий ящик»[181].

Следует, однако, признать, что несогласованность планов военного и морского командования не позволила и самому Морскому генеральному штабу реально оценить значимость вклада армии в исход будущей войны. Декларируя приоритетность сухопутного фронта в предстоящем европейском конфликте, офицеры генмора на деле проводили узковедомственную политику, выражавшуюся в стремлении к чрезмерному финансированию морских сил, несопоставимому с действительным «удельным весом» задач флота. При этом, как отмечает К. Б. Назаренко, «пренебрежительное отношение моряков-профессионалов, особенно генштабистов, к любым мнениям посторонних, особенно «штатских», почти не оставляло возможностей для учёта пожеланий со стороны»[182].

При этому существенную поддержку усилиям генмора оказывали такие весомые политические фигуры, как председатели правительства П. А. Столыпин и В. Н. Коковцов, руководители внешнеполитического ведомства А. П. Извольский и С. Д. Сазонов, видевшие в мощном флоте действенный инструмент внешней политики[183]. Достаточно сказать, что по решению правительства в 1910 г. программы строительства флота и развития армии получали почти равные ассигнования. Однако при этом эффективность использования средств бюджета морского ведомства (последний превышал расходы министерств сельского хозяйства и юстиции, вместе взятых) была не слишком высокой: в 1912 г. строительство кораблей на российских верфях обходилось в среднем на 60 % дороже, чем в Англии[184].

Совет государственной обороны, безусловно, вполне отдавал себе отчет в том, что Россия была не в состоянии одновременно проводить коренную модернизацию армии и создавать полноценный сбалансированный флот. Поэтому Совет упорно настаивал на необходимости тщательного согласования планов военного и военно-морского строительства, ложащихся на государственную казну тяжелым бременем. В 1909–1913 гг. только прямые военные расходы составили 3,3 млрд. руб., к которым нужно добавить большую часть «чрезвычайных» расходов (1,3 млрд. руб.), т. е. в общей сложности 4–4,5 млрд. руб. В эти же годы акционерные капиталы русских обществ, новых и действовавших, выросли всего на 2,1 млрд. руб. Таким образом, военные расходы вдвое превысили объемы финансовых вложений в народное хозяйство[185].

Так, 25 декабря 1907 г. (7 января 1908 г.) председатель Совета обратился со специальным письмом к П. А. Столыпину, В. Н. Коковцову, И. М. Дикову и военному министру А. Ф. Редигеру, в котором обрисовал тяжелое положение армии и предлагал премьеру и министрам «решить, в какой доле для России, по ее положению, успех обороны зависит от армии сухопутной и от флота», и с учетом этого решения составить судостроительную программу. Кабинет высказался за необходимость подобного плана, царь согласился с мнением правительства. «