Во что я верю - [18]

Боже сохрани, я вовсе не усматриваю в этом никакого совершенства или превосходства. Однако, я всегда придерживался мнения, что распространение Евангелия тормозится уже в своем исходном пункте не только среди язычников, но и в метрополии из-за того, что даже самый краткий катехизис требует от ребенка знакомства с такими понятиями, постигнуть которые он не способен; большинство не постигнет их в течение всей своей жизни, также не постигнет их и ни один человек примитивного склада ума. Все должно сводиться к тому, чтобы дети знали, что Иисус, распятый при Понтии Пилате, воскрес, живет и поныне и что по-прежнему живы все слова, сказанные Им; два же Его слова действенны и ныне, и надо, чтобы дети сами испытали их действенность: это слово, отпускающее грехи, и то, которое освящает преломление Хлеба.

Катехизис должен ограничиваться преподавани-- ем детям, что Бог дал Своим созданиям познать Себя, что Он был младенцем, человеком, как и мы, что Он умер, и что многие люди были свидетелями Его воскресения, что они в Него верили, что воскресший живой Христос уже не покинет нас и что Его присутствие проявляется в трех основных формах: в

63

Хлебе Жизни, к которому мы приобщаемся, приступая к Причастию; в состоянии благодати, если мы имеем счастье обладать Им, — душа в состоянии благодати полна Богом. Нас заверяет Сам Христос: «Отец мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин 14. 23). И, наконец, Христос обещал, что пребудет среди нас всегда, всякий раз, когда мы соберемся вдвоем или втроем, чтобы молиться Ему. Ребенок, убедившийся в существовании этих трех видов присутствия Христова, уже не нуждается в проникновении в другие тайны веры, пока не достигнет такого возраста, когда сам захочет этого. Но если мы, начиная с истории Страстей Господних, восходим к Рождеству Христову, потом пройдем еще раз от яслей до пустого гроба, через Галилею и Иудею, пройдем по всем дорогам, которые исходил Христос, то из этих конкретных, живых, очень реальных историй начнут возникать одна за другой тайны, раскрываемые словами и делами Христа: возвещение и определение Пресвятой Троицы, как и первенство Петра, и действительное Присутствие в Евхаристии. Детям не надо ничего преподавать в доктринальной форме. Их надо учить тому, что Сам Христос открыл необразованным и бедным людям. Дети, учащие катехизис, смогут понять то, что поняли рыбаки из Тивериады.

7. Сатана.

Несомненно этот Свет был отвергнут. Несомненно и то, что современные люди предвзято и совершенно не задумываясь, не соглашаются получить ключ к этой разгадке в нематериальном мире. Современный человек своим принципиальным отрицанием разрушил все мосты, ведущие к Богу. Он боится быть застигнутым врасплох. Многие писатели из моего окружения усиленно старались оградить себя от риска увидеть Свет, хотя бы в последнюю секунду. Окончательное окаменение (букв, нераскаянность) сердца тщательно подготавливается этими братьями; они так

64

тщательно избегают Бога, как мы, любящие Его страстно, хотим приблизиться к Нему и погрузиться в Него.

Трудно было бы упрекать в нелогичности тех, кто, как марксисты, верит только в материю; совсем, однако, непонятно, почему такая злая ненависть к христианству овладела сюрреалистами, жаждущими уйти от реального мира и пытающимися проложить себе путь для бегства из него; но к каким же негодным средствам и мошенничествам они прибегают! А нас они презирают, нас они оскорбляют — нас, которых наша сакраментальная жизнь несет, как большая невидимая и спокойная река, с рождения до самой смерти, и поддерживает в нас постоянную близость с Духом, Который победил мир и неподвластен времени. Почему же ненавидят нас эти ненасытные существа, эти сюрреалисты, у которых мир, такой, какой он есть, вызывает отвращение? Почему они проклинают Свет, причем с такой ненавистью, какую, логично говоря, невозможно чувствовать к чему-то несуществующему? Да, их ненависть' перерождается в невольный акт веры. Они как бы кричат: «Ты существуешь, потому что я Тебя ненавижу! если бы Ты был мертв, я не пытался бы убивать Тебя в сердцах и умах людей!»

И это приводит меня к необходимости поднять вопрос, которого избегает множество христиан и заниматься которым мне всегда претило: Верю ли я в духа зла? Верю ли я в то, что он — личность? Не прибегал ли я когда-нибудь к такому удобному предположению, что речь идет просто об одном из символов, которыми изобилует Библия? Я хотел бы совершенно ясно и недвусмысленно сказать, что я думаю по этому поводу и верю ли я в существование сатаны, которое для агностиков и неверующих представляется чем-то в высшей степени невероятным.

В этом пункте, как и во многих других, я как бы

65

держу в руках два противоположные конца цепи. С одной стороны я чувствую какое-то органическое отвращение к мысли, что человеческие существа, и без того уже несчастные и беззащитные, были отданы на произвол невидимого врага, получившего власть вводить их в искушение; врага тем более опасного, что большинство людей не знает о его существовании или насмешливо отрицает его. Я вижу в этом чрезмерное несчастье: будто кому-то особенно нужно было ко всем причинам нашей возможной гибели добавить еще эту, последнюю, непреодолимую. Что может сделать человек против ангела, обладающего свойствами невидимости и вездесущности? Против духа, управляющего духами, властелина миражей и лжевидений, в мире, возвестившем, что Бог умер, в мире, живущем вне действия благодати?