Внутри - [62]

— Мне нужно было идти туда, где он был, и искать его. А я просто не смог! Мне показалось, что там, за завалом, что-то шевелится… И это был не он. Умом я понимал, что такого не может быть. Но меня сперва будто парализовало, ни до того случая, ни после со мной такого не случалось. А когда ко мне вернулась возможность двигаться, я думал только об одном: быстрее подняться, быстрее уйти оттуда навсегда! Когда я выбрался на поверхность, я сказал всем, что он умер, что его камнями придавило.

— Вам просто поверили на слово? Никто не отправился проверить, хотя бы тело забрать?

— Не было дурных! Потому что оказалось, что не я один напарника потерял, в тот день еще несколько человек пропали в глубоких залах. И с концами! Тут уж не до тел было, поступил приказ как можно быстрее заблокировать пещеры, чтоб никто туда больше не совался. Я так и не узнал, что с Лехой стало… Теперь уж никогда не узнаю, только на том свете, если рядом с ним окажусь.

Вот и наступил момент самого трудного вопроса.

— Ну а мальчик? Мальчика вы когда нашли?

— В последний день. Уже никого не искали, было велено свернуть спасательную операцию и заняться блокировкой пещер. Вот тогда он и появился.

— Появился?.. — растерянно повторила я.

— Да. Мы спустились в один из средних залов, а он уже сидел там. Просто сидел на камнях, не плакал… И его там не было все эти дни, его никто не видел. Пацан был в сознании, но грязный до жути, причем не в том песке он был, который пещеры выстилает, а какой-то смердящей черной грязи. Он не отвечал на вопросы, вообще на нас не реагировал. Мы его осмотрели, увидели, что он не раненый и даже не слишком истощенный. Обычный худой пацан! С синяками и ссаженными коленками, ну так у какого ребенка так не бывает? Вот мы и подумали то, что на нашем месте подумал бы любой.

— Что же?

У меня сейчас было не то состояние, чтоб гадать, что там подумали любые.

— Что он с поверхности туда прокрался, — ответил Суражцев.

— В смысле — с поверхности? Уже после обвала?

— Конечно! Ускользнул от какой-нибудь нерадивой мамашки, дети ж любопытные. Полез в пещеры, там и потерялся. Хорошо еще, что на глубину не ушел, он и так в шоке был! Мы пытались узнать, как его зовут, но он будто и не слышал нас. А мы ж не психологи какие детские! Мы его вынесли на поверхность, стали спрашивать, чей он. Там постоянно были зеваки, журналисты были… И еще были родственники тех, кого мы не нашли, отдельной группой стояли. Мы и не думали, что пацана нужно им показывать, решили, что это у гуляющих сбежал! А теперь представь себе мое удивление, когда к нам кинулась дамочка как раз со стороны семей пострадавших. «Мой это!» — кричит. «Мой сын!» Мы охренели там все, а она уже пацана хватает, обнимает… Ну и оказалось, что он был среди заваленных.

— Но как он выжил? И почему вы его не обнаружили раньше?

— Да не знаю я! Сколько лет об этом думаю — и до сих пор не знаю! Не мог он там быть… Если б и выжил сам, не покалеченный, если бы и выбрался, то точно не был бы таким здоровым! Мы, понятное дело, сразу блокировку пещеры забросили, снова искать принялись. Но не было там больше никого — ни живых, ни трупов! Он явно не в том зале был, откуда-то выполз, а откуда — мы так и не поняли. Спокойный, не плачет, не говорит… Вот поэтому я и не хочу знать, в кого он вырос.

— Вы что, человеком его не считаете? — поразилась я. А вот это уже обидно! Понятно, что с Русланом произошло нечто невероятное. Но ведь он не виноват, никто ему выбора не давал!

— Я его никем не считаю. Просто хочу, чтобы не было его в моей жизни! И его, и Алешки погибшего… Мы не нашли больше никого, в пещере все входы-выходы замуровали, чтоб туда больше никто не совался, предупреждение повесили для идиотов. Понятное дело, идиоты предупреждение не послушали, несколько раз за эти годы наших к тем пещерам вызывали — то один там пропал, то другой… Но наши лезли туда редко и никогда ничего не находили. Гиблое это место, девочка. Дно земли.

Я еще раз осмотрелась по сторонам, изучая жилище, больше похожее на давно покинутое гнездо. Вряд ли именно случай в пещерах сделал Суражцева таким, но это был переломный момент для него.

— У вас есть хоть какое-то предположение о том, что там случилось? — спросила я. Он ведь годами об этом размышлял, я знаю!

Но научные теории я могла получить разве что от Тарасова. Старый спасатель в ответ на мой вопрос лишь рассмеялся, сухо и зло.

— Есть одно! Дьявол туда вышел, вот что случилось. И всех, кого нашел, утащил вместе с собой в ад. А мальчишку того почему-то вернул… Нет, не хочу я знать, что с ним стало!

* * *

Не было никакого предупреждения или хотя бы знака, указывающего, что это случится. Я просто оказалась в той пещере, о которой в последнее время столько слышала и думала. Только это были не темные руины, о которых рассказывал мне бывший спасатель. Передо мной простирались просторные залы, неплохо освещенные чередой мелких желтоватых лампочек.

Здесь еще не произошла трагедия, здесь спокойно прогуливались люди. Одни из них были заворожены великолепием творения природы, другие откровенно скучали. В наше время они, пожалуй, игрались бы с мобильными телефонами или жаловались, что сигнал не проходит на такую глубину. Но в ту пору им сложно было представить, что однажды они будут носить телефон с собой, и они просто смотрели по сторонам.