Внутри - [51]

Ему ведь нужно за что-то держаться, потому что его жизнь все больше погружается в бурлящие воды хаоса. Он видит то, чего нет. Он не всегда знает, что настоящее, где предел иллюзии. Он боится, он страдает. Он пытается сопротивляться и ищет ответ, но нет здесь никаких ответов… Он не хочет верить, что однажды тот мир заберет его навсегда, как уже забрал его отца.

Руслан верил в то, о чем рассказывал мне Тарасов. Вот зачем он мотался и в Марокко, и во многие другие страны! Он проверял места, которые считаются местами силы, однако ни к чему хорошему это его не привело. Притяжение мира-призрака никуда не исчезло, после некоторых поездок оно лишь усилилось.

Потому что он теперь не просто видит. Те, кто живет там… Они могут его коснуться. У него уже есть ожог на плече и рваная рана на запястье. Он подозревает, что дальше будет только хуже, и ему хочется сдаться, и все равно он продолжает сражаться — ради своей матери… и ради меня. В большей степени ради меня.

Я узнала то, что давно уже не давало мне покоя. О многом я догадывалась, но не обо всем. Да и не могут никакие догадки сравниться с его истинными мыслями и чувствами! Все те годы, когда я злилась на него и, не подумав, бросала в его сторону проклятья, он был один на один со всем этим.

Чувство вины сжигало меня изнутри, теперь, с вершины новых знаний, все виделось иначе. Почему я ни разу не позвонила ему? Почему не узнала, как у него дела? Почему не почувствовала, как ему плохо?

Все это были злые, бесполезные «почему», которые только отвлекали меня. Я заставила себя не думать о них. Не важно, ответит ли мне когда-нибудь Руслан. Что это изменит, как поможет мне прямо сейчас? Никак! А значит, нет смысла тратить на это силы.

Я сконцентрировалась на том, что видела перед собой, а видела я дорогу. Руслан куда-то ехал, спешил, но не настолько, чтобы потерять контроль, не больше положенного — а разрешено на загородных шоссе много. Я не видела причин, по которым хоть что-то могло пойти не так…

Я догадывалась, что это не просто день. Меня не зря затянуло именно сюда! Среди самых важных для меня вопросов был и вот такой: как он мог попасть в аварию, с его-то стажем и мастерством? Видимо, впереди меня ждал отвел, я угодила прямиком в день, когда изменилось все.

Потом в отчетах написали, что дорога была отличной, погода — ясной, а машина — исправной. Но я наконец обнаружила то, что так повлияло на Руслана.

Мир начал меняться прямо перед его глазами. Он все еще был в машине и ехал по той же дороге, что и раньше, но за лобовым стеклом он видел совершенно другой мир. Небо стало красным — но не как бывает перед закатом, нет, оно пропиталось насыщенным цветом свежей крови. Казалось, еще чуть-чуть, и небеса прольются на землю кровавым дождем.

По обе стороны дороги были уже не безобидные зеленые поля и деревья. Я видела грязь, густую, как на тех болотах, видела траншеи, оставленные боями, которые не заканчивались никогда. Я видела на обочине ржавые остовы машин, а в них — человеческие скелеты, наполовину обглоданные кем-то. На некоторых еще остались лица, и лица эти были искажены ужасом, который обычному человеку и представить тяжело.

Дорога тоже не была такой идеальной. Она покрывалась трещинами, и трещины эти пульсировали, как живая плоть. Одни из них испускали черный дым, другие исходили густой красноватой жижей, похожей на сукровицу. Но машина все равно ехала по ним, и пока этого было достаточно.

Я знала, что Руслану тяжело. Я чувствовала, как бьется его сердце — отчаянно, быстро. Я ощущала испарину, покрывавшую его кожу, я дышала, как и он, быстро, отрывисто. Я, как и он, прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать от страха и отчаяния. Когда же это прекратится? Сколько можно?! Есть ли смысл терпеть, если становится только хуже и он лишь продлевает кошмар?

В такие моменты он и вспоминал меня — меня, забывшую о нем, потому что я хотела забыть! Руслан был сильным, однако он оставался живым человеком. Он боялся того, чего испугался бы на его месте любой. Разница была лишь в том, что он справлялся с этим, как мог.

Он надеялся, что у него получится выдержать, выехать отсюда, дождаться, пока видение отступит, отпустит его. Если бы все зависело только от него, так и было бы. Но мрак, пожиравший его, в этот день получил новую власть.

Асфальт перед машиной разлетелся на куски — он вдруг стал хрупким, как стекло. Вот только вес у этих осколков, крушивших все вокруг, был немаленький! По машине они не попали, но сейчас не это было важно.

Дорога ведь взорвалась не сама по себе, она лишь стала препятствием на пути существа, рвавшегося на свободу. Вот тогда я и поняла, что черная дрянь, которую я вытащила из горла Руслана, была совсем не водорослями. То, что появилось на дороге, было сделано из таких же черных нитей, тесно переплетающихся, извивающихся и этим напоминающих дым. Паутина этих щупалец закрыла собой все вокруг, а там, впереди, за ней уже просматривалась кровавая пасть, ожидавшая появления Руслана…

У него не было времени раздумывать об этом. Он вывернул руль скорее интуитивно, лишь бы не оказаться в изогнутых клыках. Вот как он попал в ту аварию, которую никто не мог понять!