Внутренняя война - [29]

— Мэтью советует не подавлять свои страхи, а выпускать их наружу, — опять начинает он. — Мэтью считает, что именно так их можно преодолеть.

— Вам тоже бывает страшно? — спрашивает Алексис. — Но чего вы боитесь?

— Трудно объяснить, — отвечает Пакс.

Он вздыхает, лицо хмурится.

— Трудно признаться. Может быть, у меня вообще нет шансов одолеть свои страхи.

Эми в замешательстве. Как он может сидеть и говорить про себя? Она рассчитывала, что Пакс отвлечет сына от тревоги, а он еще добавляет ему своей. Она вспоминает, как ему стало нехорошо перед последним занятием. Потом вспоминает их первую встречу и ту надломленность, которую она в нем заметила и которая сблизила их тогда, но сегодня внушает беспокойство. Она берет инициативу на себя.

— Ты ведь имеешь в виду страх профессиональный, да, Пакс? Страх выйти на сцену, встать перед камерой или встретиться со зрителем?

Как она далека от истины.

— Это я понимаю, — вырывается у Алексиса. — Нужно мужество, чтобы стать другим.

Каждое слово, звучащее в этой комнате, словно нагружено десятком смыслов, словно десять стрел попадают точно в цель. Повисает тишина. Паксу хочется как-то повернуть тему, разрядить обстановку. Ему надо выйти. Он встает, просит Эми показать ему, где туалет. Закрывая дверь, он замечает афиши: роскошная Гилда Текстер и роскошная Соня Шимизу, летящие на красных «Хондах». Эти два изображения действуют на него почти оглушающе, и откликом всплывает другое воспоминание — в «Далласском клубе покупателей» у Рона Вудруфа на стене висел календарь за февраль 1985 года, и там тоже была девушка на мотоцикле!

К моменту возвращения в гостиную тема для разговора найдена.

— Похоже, у вас в семье есть мотоциклисты?

— Дедушка с бабушкой держали целый магазин, — отвечает Алексис. — На той фотографии, где девушка с темными волосами, как раз моя бабушка Соня. А свою 750-ю «Хонду» она подарила мне на восемнадцатилетие.

Отца он не упоминает, хотя именно он в свое время повесил эти постеры на стену. Зато теперь ездит на электромобиле.

— О-о-о. Прекрасный подарок, лучше не придумаешь.

— Был прекрасным, — парирует юноша. — Ну, или мог бы стать.

Алексис хватает со стола футляр, достает из него очки-авиаторы с затемненными стеклами, надевает на нос. Они ему слишком велики, сильнее подчеркивают худобу и заострившиеся скулы.

«Точно, — думает Пакс. — Это же Мэтью: не хватает только техасской шляпы».

— У Алексиса нет водительских прав, — опять вступает Эми. — Планировали, что он пойдет получать их сразу после экзаменов…

Сын перебивает:

— А в результате ни экзаменов, ни прав. «Хонда» тихо ржавеет в своем гараже. Почти как ее хозяин.

Пакс не реагирует на горечь этих слов. Сейчас он слушает только свою интуицию, главное — найти точку соприкосновения с юношей.

— Если колеса приличные, то ничего с ними не стало. Конечно, прежде чем заводить мотор, надо сначала залить по новой все жидкости. Бензин, антифриз, масло. При необходимости — сменить масляный фильтр, проверить свечи, аккумулятор, тормозные колодки, тормозную жидкость. И промыть воздушный фильтр. «Хонда-750» стоит того, чтобы о ней заботились как следует.

Эми смотрит на него в изумлении. Комментарии Пакса переносят ее в прошлое, в авторемонтную мастерскую, которая так притягивала ее бывшего мужа… С каким возбуждением он рассматривал последние модели, полученные родителями, как Алексис визжал от счастья, сидя на крепких коленях Сони… Эми боялась, что он свалится с мотоцикла, сломает себе что-нибудь, сердилась на мать, а та лишь смеялась и говорила, что за сорок лет езды на мотоцикле у нее не было ни единой аварии.

— У тебя что, есть мотоцикл? — спрашивает она Пакса.

— Теперь нет. Два украли. А последний был черный Virago 1100. Так что третий я решил не заводить. Но, честно говоря, все равно тоскую по реву мотора, скорости, адреналину.

Алексис улыбается. На краткий миг он перенесся вместе с Паксом в мир, недоступный другим.

— Живот уходит в ребра, ветер бьет по ушам, куртка вздувается пузырем, — бормочет он.

— Вот откуда желание стать пилотом, — говорит Пакс больше для себя, чем для других. — Вот, значит, что тебя привлекает. Рвануть вперед, оставить все позади. Уйти в отрыв.

Внезапно ему кажется, что он понял, расшифровал Алексиса. Истоки его желаний. Его мечты. Бездну отчаяния. Сколького он лишил мальчика. И тут же перед ним мелькает возможность другого пути. Может быть, Пакс потерпит неудачу, сломается, как неопытный пловец, который прыгает с вышки и разбивается о поверхность воды. Что ж, посмотрим.

— Я мог бы сесть за руль «Хонды». И прокатить тебя, если мама не против.

— Я, вообще-то, совершеннолетний, — возражает Алексис, не отвечая ни да, ни нет. — Сам могу решать.

— Здесь в округе масса пустых дорог. И лесных, и полевых, — в этом прелесть загородной жизни. Стоит отъехать в сторону от шоссе или вокзала, и ты оказываешься совершенно один. Ну, то есть вдвоем, если ты сядешь ко мне за спину.

Алексис поднимает очки, словно хочет лучше видеть. Ему кажется, он что-то упустил. Он проводит ладонью по волосам, для солидности, чтобы выиграть время, он сторожит реакцию матери. Он знает, чего она боится: он может попасть в аварию, потерять единственный здоровый глаз или что-то сломать, или даже вообще погибнуть. Его добровольное затворничество имеет хотя бы то преимущество, что Эми всегда знает, где ее сын — в безопасности, за бронированной дверью. Еще она знает, что в конце концов Алексису станет тесно в этой квартире. Они оба это понимают. Музыка, которую он сочиняет и слушает беспрестанно, только уводит его от реальности. Так или иначе, Алексис должен выйти, восстановить связь с наружным миром, или наступит конец.