Внутренняя линия - [20]

— Подполковник Шведов был замешан в деле профессора Таганцева в двадцать первом году. Тогда ему инкриминировалось руководство боевой организацией в Петрограде.

— Как ему удалось уйти? — спросил Згурский.

Штаб-ротмистр кивнул, он ждал этого вопроса.

— По его утверждению, во время активных поисков его прятала жена одного крупного питерского чекиста, с которой он состоял в близких отношениях.

— Понятно. То есть вполне может быть, что на деле никакой боевой организации и не было, что данный чекист, узнав о столь пошлом адюльтере, решил избавиться от соблазнителя, подведя его под революционный трибунал.

— Шведов и сам утверждает, что никакой боевой организации не было, что все дело высосано из пальца. Но, по его словам, муж ни о чем таком не догадывался. Шведов и сейчас беспрепятственно воспользовался услугами этой влиятельной дамы. В первый раз подполковнику удалось незаметно перейти финскую границу у Сестрорецка, что создало ему известную славу в кругах, близких к генералу Кутепову. Но, как я уже говорил, он храбрый офицер. Побег — тем более при таких странных обстоятельствах — смущал его самого. Он жаждал мщения и готов был участвовать в «акциях прямого действия» против руководства большевиков.

— Прежде господа революционеры стреляли в главу державы, теперь мы стреляем в господ революционеров. То же конспираторство и эсеровщина. Глупо-с.

— У них это дало плоды.

— Плоды дало совершенно иное. Всем нашим вождям стоило бы почитать труды господина Ульянова. Врага надо знать — этому учат в Академии Генерального штаба. Знать, будь то Мольтке, Бонапарт или же товарищ Ленин. Что касается последнего — его недавняя смерть повышает наши шансы на успех. Мы должны воспользоваться сумятицей, которая неизбежно возникнет при дележе наследства. Тем более столь необъятного, как власть над Россией.

Згурский договорил эту горькую фразу и поглядел в окно, пытаясь скрыть гримасу досады. Автомобиль катил по прекрасной Праге мимо церкви святого Томаша, воздевшей, точно на параде клинки подвысь, готические башни звонниц.

— Хотелось бы знать, кто предложил уничтожить Льва Троцкого. Господин Шведов или Кутепов с его доморощенными террористами?

— Неизвестно.

— Мне пока тоже, — негромко проговорил генерал Згурский. — А это важно. Ладно, давайте вернемся к последней акции.

— В этом деле принимали участие десять офицеров. Четверо непосредственно атаковали машину наркомвоенмора, трое — группа поручика Иордана — занимались оповещением и наблюдением. Еще трое — группа штабс-капитана Гончарова — обеспечивали безопасное отступление ударной четверки. Спланировано все было безукоризненно, но само покушение сорвалось.

— Мой дорогой граф. Если операция не удалась, значит, спланирована была бездарно.

— Рассказывать, как обстояло дело? — выждав паузу, спросил Комаровский.

— Уверен, свой героический подвиг живописует сам исполнитель, — заметил генерал. — Меня больше интересует, как так получилось, что из всей десятки спасся один лишь Шведов.

— Это не совсем так. После отступления группы разошлись, и у Шведова нет данных ни о группе прикрытия, ни о группе оповещения. Что же касается ударной четверки, то, увы, двое офицеров впоследствии были захвачены чекистами, еще один погиб в перестрелке. Шведову удалось спастись буквально чудом.

— Во всем, что относится к военному делу, чудеса требуют недвусмысленного объяснения.

— Я вижу, вы не доверяете нашему гостю?

— А следует?

Комаровский пожал плечами.

— Кстати, о чудесах. Вот поглядите — видите это здание? Называется Белая аптека. Рядом статуя льва. Говорят, время от времени около него появляется странная дама, вся в черном. Если оказаться рядом, она предсказывает судьбу.

— Белая аптека, черная дама… Предсказания судьбы, столоверчение, голоса усопших — что за бред? Постыдитесь!

— Зря вы так. Любой в Праге подтвердит мои слова.

— Я не имею ни возможности, ни желания мешать жителям этого славного города пытаться узнать судьбу таким странным образом. Но что касается нас, должен вам заметить — будущее зависит от наших собственных действий. И ни от чего другого. Чудес, кроме рукотворных, не бывает!

«…И ландыш, озаренный солнечным лучом — первым весенним лучом, полным силы и радости, — вдруг ожил. Превратился в человека. В маленькую девочку с огромными глазами».

Згурский прикусил губу. Невесть отчего пришли ему в голову слова из сказки, придуманной им когда-то для юной небесной Танечки Кречетниковой. Он попытался отогнать призрак былого, но тот стоял перед глазами, закрывая древний город и вытесняя в душе далекое отечество.

— Долго еще? — вздохнул генерал.

— Уже приехали.

Комната под самой крышей была скудно обставлена и еще более скудно освещена. Если бы не полная луна, виднеющаяся сквозь приоткрытое окно и раздернутые шторы, разобрать черты лица собеседника было бы почти невозможно. Комаровский поставил на стол керосиновую лампу и предложил стул «человеку из центра».

— Чем вы занимались до того, как ЧК заинтересовалась вашей особой? — холодно и резко звучал голос Згурского.

— Преподавал материальную часть артиллерии на курсах «Выстрел».

— То есть служили красным.