Внутренняя красота - [68]

— Синьор, меня это не утешает, ибо вы уже отчасти обидели ее.

Не дожидаясь ответа, Белла покинула комнату не менее стремительно, чем пришла. Джованни испытывал боль в сердце, был подавлен лавиной горьких откровений, выпавших сегодня на его долю. Он зажег две масляные лампы и поставил их на стол рядом с мольбертами. Сняв одно полотно, поставил вместо него рисовальную доску и стал разглядывать наброски. Потом он натянет новое полотно. Завтра начнет писать третью картину. Если работать днем и ночью, он успеет закончить ее и уехать до возвращения Кресси. Это будет триптих. Леди Крессида, мистер Браун и Кресси. Он назовет его «Три лика леди Крессиды». Получится нечто вроде ковчега, хранившего ее лики. Эта идея так воодушевила Джованни, что он еле поборол желание немедленно приступить к ее осуществлению.

В последующие дни Джованни работал не жалея себя. Для завершения портрета мальчиков требовалось нанести лишь заключительные штрихи и покрыть картину лаком. За время отсутствия Кресси мальчики пребывали в подавленном настроении. Каждое утро Джованни ходил с ними ловить рыбу, лазать по деревьям, запускать воздушных змеев. Теперь змеем уже обзавелся каждый мальчик.

Бывали мгновения, обычно перед самым рассветом, когда Джованни, стоя перед третьей частью триптиха, испытывал резь в глазах от света ламп и бессонных ночей. Он задавался вопросом, удалось бы им создать будущее вместе. По мере того как картина обретала ясные очертания, Джованни, взвесив все аргументы, укреплялся во мнении, что такое вряд ли возможно. Он стал перечислять аргументы, пытаясь рассеять самую неразумную надежду, пока та еще не успела укорениться в его сознании и не стала постоянным источником страданий.

Хотя Джованни с самого начала всячески старался избавить Кресси от тирании отца, он не дошел до такого ожесточения, чтобы желать ее отдаления от семьи. Несмотря на все, она любила отца, и, хотя любовь станет тем сильнее, чем больше она отдалится от лорда Армстронга, Джованни не сомневался, что дипломат сделает все, чтобы дочь страдала, если бросит ему дерзкий вызов и станет водить дружбу с художником. Он страшно разгневается и обязательно начнет мстить. Ему вряд ли удастся рассорить сестер, но он вполне может запретить Кресси встречаться с братьями в собственном доме. Или даже видеться с таинственной тетей Софией, которую Кресси, видно, очень любила.

Прежние любовницы и торговля собственным телом стали столь непреодолимым барьером, что об этом и думать не стоило. Джованни никогда не забудет, с каким отвращением смотрела на него Кресси, когда назвала альфонсом. С таким прошлым он не имел права навязываться ей.

Будто этого недостаточно, он вспомнил то очевидное обстоятельство, что в действительности она не любила его. Она не из тех, кто влюбляется, даже разговаривала не так, как влюбленные женщины. Наоборот, говорила как женщина, которая имеет четкое представление о своем будущем. Наконец-то я нашла свое призвание, — как-то она сообщила ему. Кресси радовалась своему будущему. Вероятно, радовалась, так как говорила о нем все время. Это будущее связано с далекой страной, где она станет жить рядом с двумя самыми дорогими ей сестрами. Кресси даже не собиралась подыскать ему место в своем будущем. Она не любила его. Как это она могла не любить его?

Третья картина была почти завершена. Ничего подобного Джованни раньше не писал — его рука водила кистью, подчиняясь страсти и инстинкту. Местами он пользовался мастихином, чтобы нанести красящее вещество прямо на полотно. Мазки, как и цвета, становились неясными и сливались. Задний план стал неотъемлемой частью картины и скорее слился в единое целое с сюжетом, нежели играл роль аксессуара. В картине не было ни одной рельефно очерченной детали. Однако, пока Джованни смотрел на нее при неярком рассвете, он понял, что наконец-то создал нечто правдивое, сотворил нечто по велению сердца. Именно так он начнет писать, невзирая на то, что об этом скажут другие. Кресси, его муза и любовь, вернула ему истинное призвание. Таков ее прощальный подарок. А эта картина станет его ответным прощальным подарком.

Джованни выстроил портреты в один ряд так, чтобы получился триптих. Кресси в середине, по обе стороны леди Крессида и мистер Браун. Кто знает — со временем он мог бы стать настоящим художником, а не просто живописцем. Вот результат, отражавший его успех. В середине находится вершина его нынешнего достижения, фундамент будущего.

Ты позволяешь ему манипулировать собой. Джованни невольно поймал себя на том, что через плечо смотрит на дверь, затем встрепенулся. Сказывается множество бессонных ночей. Кресси здесь не было, лишь какие-то призраки нашептывали ее слова. Последние десять лет он писал картины, успех которых, как ему казалось, приведет отца в восторг и убедит в неправоте. Однако, как верно подметила Кресси, думая так, он даже сейчас позволял отцу управлять собой. Даже с тех пор, как его разлучили с папой и мамой, он боролся с графом Фанчини. Джованни не видел отца уже четырнадцать лет, но все же знал, что граф ждет его… терпеливо… или, скорее, наоборот, с нетерпением. То, что Джованни не встретился с ним лицом к лицу, продлило игру, сохранило иллюзию, будто сын может вернуться. Возможно, этим он даже обнадежил отца.