Внутренняя красота - [55]

Он взял ее руку и обвил пальцами свой возбужденный стержень. Она тут же заметила, как резко тот отличается от Джайлса. Смуглая кожа. Плотная. Когда она обхватила его рукой, тот начал пульсировать. Джованни проник пальцами внутрь ее еще глубже, и она вскрикнула.

Этот крик прервал сдержанность. Джованни резко привлек Кресси к себе, начал ласкать, его пальцы скользили по ней, кружили, проникали в ее жаркую прелесть, затем снова покидали ее и скользили, скользили, как и его язык внутри ее рта. Кресси догадалась, что должна отвечать подобными движениями, но ей лишь хватило сил держаться за него. А он ласкал пальцами и языком уста, прелесть Кресси, вознес ее на высоты, которые казались недостижимыми. Он беспощадно прижимал ее, пока она не достигла кульминации, чувствуя себя так, будто разрывалась на части. Ее уста горели, она страстно целовала его в шею, в плечи и вздымавшуюся грудь. Но на этот раз ей было недостаточно собственного оргазма. Совсем недостаточно. Хотелось разделить свое удовольствие вместе с ним.

— Покажи мне, — настаивала Кресси. — Джованни, скажи мне, чего ты хочешь, покажи мне.

Кресси думала, он начнет сопротивляться. По его глазам угадала в нем такое же желание. Начала неловко гладить его, он изогнул спину и вцепился в нее.

— Вот так? — спросила она. Он что-то пробормотал на итальянском языке. Что-то похожее на мольбу. Затем снова поцеловал ее, взял за руку, чтобы умерить ее ласки, давая понять, как следует держать его достоинство. — Вот так? — снова спросила она и почувствовала, как оно напряглось, как пульсирует его кровь, как что-то извергается, услышала крик, полный боли крик, будто он изгнал самого дьявола, обдав ее руку своим семенем.

Внезапный и неизбежный оргазм низверг Джованни в странную пустоту, в пространство, где он долго витал в совершенно непривычном блаженстве. Он ничего не забыл, в этом не было сомнений, хотя и прошло много лет. Сейчас все прошло иначе. Совсем иначе. Несмотря ни на что, в прошлом он без труда задерживал семяизвержение, поскольку женщины, которых он услаждал, возлагали на него надежды. Он не только удовлетворял эти надежды, но и превосходил их.

Он зарылся лицом в волосы Кресси. Она прижалась к нему грудью. Он чувствовал, что ее сердце бешено бьется. Его сердце громко стучало. Джованни провел пальцами по изгибу ее изящной спины. Линия красоты. Ему должно быть стыдно за то, как быстро наступила разрядка, не удалось сдержаться, но он не стыдился. Он не испытал тех чувств, которые переживал раньше. Ни тоски, ни печали, ни опустошения, ни даже малейшего намека на отвращение, которое охватывало его в то время, когда приходилось продавать себя, чтобы выжить. Только успех в искусстве избавил его от такой необходимости. Тогда Джованни делал это по привычке, будто выполняя самую неприятную обязанность. Но на этот раз все получилось иначе.

Кресси крепко обнимала его за талию. Солоноватый, отдававший мускусом запах плотских наслаждений смешался с привычным ароматом ее тела, лаванды, мыла и свежести. Лицом Кресси прижалась к его груди. Джованни чувствовал на своей коже ее нежное дыхание. Только сейчас он понял, как смело она ведет себя. Она не была опытной женщиной, ищущей наслаждений, не относилась к тем представительницам слабого пола, которые ищут утешения не в своих пресыщенных и приевшихся мужьях, а в свежих мужских телах. Несмотря на отсутствие опыта, Кресси твердо решила соблазнить его. Но ради того, чтобы доставить удовольствие ему, а не себе.

«Именно поэтому, — догадался Джованни, — все получилось совсем иначе, не так, как прежде». Ее удовольствие заключалось в том, чтобы и он испытал удовольствие. Кресси отдалась ему бескорыстно, поощряла взять то, что ему хотелось, просила показать ей, чего желает он. Ни одна женщина так раньше не поступала. Их интересовало лишь то, какое наслаждение им может принести его тело. Кресси желала его ради него самого.

Будто ему требовались новые доказательства, она шевельнулась, села и, робко улыбаясь и краснея, отбросила волосы со своего лица.

— Надеюсь, моя неопытность не испортила тебе настроение.

Джованни вздрогнул:

— Его испортила скорее моя несдержанность… Кресси, почему ты так поступила?

— Я хотела доказать, что ты станешь великим художником, если отдашься страсти.

— Значит, ты сделала это, чтобы доказать свою правоту?

Кресси опустила глаза, стыдливо потянула корсет и накрыла грудь. Когда снова взглянула на него, ее лицо залил еще более яркий румянец.

— Настоящая причина не в этом. Я… после того случая в галерее шепота… Джованни, мне захотелось убедиться, что не только я чувствую это. Наверное, захотелось доказать кое-что нам обоим.

Обезоруженный подобной откровенностью, Джованни почувствовал неловкость, ибо заподозрил, что она что-то скрывает. Он встал и потянул ее за собой, поднял с пола ее рубашку и панталоны. Торопливо надел брюки. Чувство эйфории, вознесшее его высоко, исчезло. Он снова неожиданно рухнул на землю, точно воздушный змей, попавший в штиль. Джованни разозлился на себя за то, что подумал, будто отдаст все, лишь бы вступить в интимную связь с ней. Представляя ее реакцию, он схватил рубашку и быстро надел ее. Кресси сидела в египетском кресле, надевала сапоги и выглядела совершенно растерянной. В Джованни зашевелилось какое-то чувство, слишком поздно предупреждая о том, чем он рисковал. Ради него она рисковала еще больше. Ему стало совсем плохо от угрызений совести. Однако он не смог заставить себя пожалеть об этом. Он не станет жалеть о чувствах, охвативших его после оргазма, об ощущении блаженства, настоящего экстаза, исполнении своих желаний.