Внутренний голос - [22]

Моя коллега Озлем обнаружила, что временное дистанцирование поддерживает в борьбе с сильным стрессом, например потерей любимого человека, и с менее серьезными, но все же важными проблемами — такими, как надвигающийся дедлайн. Особенно воодушевляет, что дистанцирование не просто улучшает самочувствие. Оно повышает и качество жизни; отношения и решение конфликтов переходят на новый уровень, где обвинений становится меньше, а прощения — больше.

Трейси не только изучала историю своего рода, она еще и вела дневник. Это тоже хороший способ дистанцироваться. Люди пишут о своих переживаниях столько, сколько существует письменность. Однако только исследования последних десятилетий доказали, что ведение дневника — мощная психологическая поддержка. Эту тему подробно изучал психолог Джеймс Пеннебейкер43, прошедший в науке долгий и яркий путь. Вот что он выяснил: если в течение 15–20 минут человек делает заметки о том, что его расстраивает, он чувствует себя лучше, реже нуждается во врачебной помощи, укрепляет иммунную систему. Он выступает в двух ролях: автора, создающего историю, и журналиста, который может дистанцироваться44. Трейси вела дневник несколько лет, и это существенно ей помогло.

Благодаря находчивости, позволившей утихомирить внутренний голос, Трейси к концу обучения почти избавилась от акне, нервного тика, улучшила оценки. Девушка подчинила себе назойливого оратора. После окончания Гарварда она приступила к работе в АНБ. В течение следующих восьми лет она участвовала в секретных операциях в горячих точках по всему миру. Имея за плечами сотни часов углубленного изучения языков, девушка бегло говорила по-французски и по-арабски и блестяще выполняла различные задания, многие из которых до сих пор засекречены. Результаты ее интеллектуального труда использовались для инструктажа высокопоставленных чиновников вплоть до резидентов Белого дома. Мечты Трейси о яркой, как в кино, жизни, которые родились, когда она узнала о программе АНБ, во многом исполнились. Сегодня Трейси уволилась из АНБ и преподает в одном из университетов Лиги плюща. Трейси до сих пор ведет дневник.

Вот что самое странное: зацикливаясь на проблемах, я теряюсь, несмотря на все свои знания. Именно этим объясняется мое поведение после того злополучного письма. Я знаю множество приемов, которые помогут отстраниться и успокоить внутреннего оратора: представить себя мухой на стене, взглянуть на ситуацию со стороны, подумать о том, как я буду чувствовать себя в будущем, начать вести дневник и так далее. И все же…

Я погрузился в себя, увяз в тревожной болтовне, воплощая «парадокс Соломона». До меня доходили лишь слова внутреннего паникера. Даже трезвый взгляд жены не мог вытащить меня из бесед с самим собой. Выход нашелся неожиданно. И им оказалось мое имя.

Глава 4 Когда «я» превращается в «ты»

Было три часа утра. Я сидел в пижаме в своем кабинете и напряженно вглядывался в темноту. Во мраке я ничего не мог различить, но перед глазами четко стояло письмо и даже лицо отправителя — спасибо воображению и кадрам из «Декстера» и «Пилы», всплывшим в памяти.

Затем я почти неосознанно побрел к письменному столу, сел и открыл ноутбук. Несмотря на завладевший мною страх, в глубине души я понимал, что так продолжаться не может. Недосыпание изматывало, я потерял аппетит и не мог сосредоточиться на работе. Я вновь обратился внутрь себя, пытаясь найти выход из тупика. В предыдущие дни самоанализ не помогал. «Как насчет телохранителя? — пришла мне в голову мысль. — Охранник для профессора».

Сейчас смешно об этом вспоминать, но в тот момент так не казалось. Я уже занес руки над клавиатурой, собираясь вбить в поисковой строке ключевые слова для поиска специалиста, натасканного на охрану запуганных преподавателей. И вдруг что-то произошло. Я замер, откинулся назад и мысленно сказал себе: «Итан, что ты делаешь? Это безумие!»

Случилось нечто неожиданное. Когда я произнес про себя свое имя, словно обращаясь к кому-то другому, я тут же оценил происходящее со стороны. Оказалось, что я могу воспринимать ситуацию более объективно. Я стал понимать, что поиск натренированного спецназовца — полный бред. За этим открытием последовали другие. «Как ты решишь проблему, расхаживая по комнате с бейсбольной битой? — думал я. — У тебя ультрасовременная система сигнализации. С тех пор как пришло письмо, ничего плохого не случилось. Возможно, это просто розыгрыш. Почему ты так перепугался? Продолжай наслаждаться жизнью. Вспомни о семье, студентах, работе. Многим угрожают — и безрезультатно. В твоей жизни бывало и хуже. Ты справишься».

И я приказал себе: «Итан, иди спать».

Эти мысли подействовали на меня как целебный бальзам. Пульс пришел в норму, меня перестали сдавливать эмоции. Наступило облегчение. Я тихонько лег рядом с женой и сумел сделать то, чего так отчаянно хотел с момента получения письма: закрыл глаза и проспал до утра.

Меня спасло собственное имя. Спасло не от преследователя, а от самого себя.

Я размышлял о случившемся в течение нескольких недель. Было неприятно осознавать, что я, психолог, специализирующийся на самоконтроле, потерял его вместе со здравым смыслом, пусть и ненадолго. Зато я сделал ценное научное наблюдение: обращаясь к себе как к постороннему человеку, я смог обуздать эмоции и утихомирить внутреннего оратора. Упоминание собственного имени обычно связывают с эксцентричностью, нарциссизмом, в отдельных случаях — с психическими заболеваниями. Но это не тот случай. В момент кризиса я каким-то образом смог приструнить свой внутренний голос с его же помощью. И это вышло случайно.