Внутренние новеллы - [41]

С деньгами в кармане — не я.

Я бездельник без денег.

А тут еще одно чудо или слуховая галлюцинация — поди разберись, но из специальной дырки в стене раздается знакомый голос, говорящий:

— Здорово, Андрюха.

— Валентин, — говорю я. — Как ты меня нашел?

— То есть как? Я тебе домой звоню. Ты что, не дома?

— Нет, — отвечаю. — Я в лифте. А ты где?

— Нигде. Меня больше нет. Но у меня к тебе есть одна просьба…

Я слышу, что он как будто скрежещет зубами, удерживая слезы.

— Постой, — говорю. — Успокойся. Скажи, где ты.

— Просьба. — повторяет он. — Я книгу написал. Издай ее. Рукопись в моем столе, в правом ящике.

— Где ты, Валентин? — кричу я. — Что ты наделал?

— Я только что убил Ольгу. — говорит Валентин. — У меня руки по локоть в крови. Меня больше нет.

— Скажи мне, где тебя нет. Я приеду. Я что-нибудь придумаю.

Мне страшно интересно, я никогда еще не разговаривал с живым убийцей. Не в силах больше контролировать себя, Валентин разражается рыданиями и называет адрес. В этот момент нашу беседу прерывает голос лифтера:

— Сейчас поедем!

— Поехали! — откликаюсь я весело и задорно, как капитан Гагарин, а сам думаю о насилии. До чего оно соблазнительно для сильных натур. Вроде Валентина. Всегда перед выбором: другого или себя?

Начал он с себя и многое перепробовал. Таблетки, бритвы, табуретки, скользящие петли, с дикими зверями клетки. Иногда мне казалось, что он высмеивает смерть. Или использует ее как наркотик. Стоит хотя бы раз отключить инстинкт самосохранения, и ты уже за чертой. Валентин виртуозно балансировал на этой грани. В очередной раз вернувшись домой из реанимации, он рассказывал, как интересно умирать.

Обдумывание смерти бесполезно, говорил он, пока ты не ступишь на ее территорию. Пока не освободишься от смысла, истины, дружбы с Платоном и аристотелева дерьма. В топку древних греков! Туда же осознанную необходимость. Просто делай, что хочешь, и откроются двери возможного и невозможного. Пройдя через сотню миров, понимаешь, что Данте был крут, и Сведенборг был крут, а ты круче их всех.

Валентин, правда, усложнял себе жизнь писанием книг, точнее, стихов. Но больше так, для усиления образа инфант террибля. Его поэзы были о любви к девушкам, которых он замордовал и бросил, или же они над ним поиздевались и ушли. Однако, какой странный адрес он мне сообщил. Он там не живет, это точно, скорее всего, он скрывается. А раз так, получается, что какую-то подлянку ближнему своему он все-таки сделал.

Тут я начал слегка попугиваться при мысли, что его убежище может оказаться ловушкой. Целых полгода Валентин не звонил, при встречах на улице вел себя странно (измерял пальцами расстояние между пуговицами у меня на рубашке), а теперь я ему сразу поверил. И куда, собственно, так спешить? Помочь смыть кровь, замести следы, вынести мусорное ведро? Нужное подчеркнуть.

Нет, я не смогу ничего придумать, пока не посмотрю ему в глаза. Если он убил, глаза у него будут другие. Я пойму.

****

Дверь открыла сумасшедшая Лилия. Меня к ней однажды прижало в общественном транспорте. Женщина тогда воспользовалась моментом и по-быстрому выдала мне свою страшную тайну. Оказывается, при мысли о неизбежности смерти она сразу теряет сознание. Это откровение приходит к ней каждый день, поэтому шансов на личную жизнь нет.

— Все так интересно. — сказала Лилия. — Я раньше никогда не проводила с мужчиной наедине столько времени.

Мы прошли в комнату. С дивана поднялся Валентин, в руке он сжимал бутылку пива.

— Андрюха, — сказал он. — Старик, я так рад, что ты приехал. Давай чего-нибудь возьмем и посидим.

— Ты мне сначала расскажи, что с Ольгой.

— А что с ней?

— Ты, козел, мне позвонил и сказал, что у тебя руки по локоть в крови.

Валентин отхлебнул пива.

— Это все амитриптилин. — сказал он. — От него памяти никакой. Я начал принимать ноотропил, чтобы улучшить мозговое кровообращение. Неделю назад. А что было потом? — он поморщился. — Был день рождение кента, с которым я познакомился в реанимации… Блин! Да ведь я пошел к Ольге. Я ведь ее убил! Андрюха, вот тебе деньги, сходи возьми чего-нибудь, лучше «Каберне». Посидим. Потом на вокзал. Уедем в Иркутск. В Иркутске мне обещали букеровскую премию. Факинг шит, я же обменялся с Ольгой паспортами, все пропало. Поедем на электричках. Иначе — милиция, следствие, тюрьма, подписка о невыезде.

— Хорошо, хорошо, — успокоил я. — Сейчас все возьмем: и билеты, и «Каберне», и подписку…

— У вас такие милые глупые лица. — сказала женщина. — Хотите я вас нарисую? А хотите я за вином схожу, за шампанским? У Валентина есть деньги.

— С ума сойти. — вздохнул Валентин. — Я убил Ольгу. Палкой.

— Это неправда. — возразила Лиля. — Ты руки мыл перед тем как прийти ко мне?

— Нет.

— Вот видишь. Руки у тебя чистые. Значит все в порядке. Но пусть Андрей все равно туда сходит. А потом мы отметим Великий пост. Мне сказали, что в русской церкви все понарошку, и у монахов жены есть.

— И не только в русской. — откликнулся я. — В штате Юта, где живут мормоны, у всех американцев по две жены, а у мормонов одна. Только я не пойду к Ольге домой. Если там милиция, они могут подумать, что это я убил, а у меня нет алиби. Нас и так люди путают с Валентином.