Внутренние новеллы - [37]

— И что?

— Она опять ответила: «Да, конечно».

6.

В абсолютно эйфорическом состоянии мы развернулись на Пушкинской и лихо подъехали к нужному ювелирному бутику за три минуты до полуночи. Там тоже нас поджидали у дверей, так что сумочка стремительно исчезла вместе с Брахманом под неоновой вывеской «Мир Бриллиантов». Через две минуты Брахман вернулся, удовлетворенно помахивая распиской, и весело плюхнулся на сидение «Оки». Запустил руку в карман плаща и вытащил две мятые 50-долларовые купюры.

— Вот, еще директор нам дал аванс.

— О! Так что же ты сразу не сказал? Теперь можно шиковать неделю!

— Отвезешь меня домой?

— Само собой!

Я засунул купюру в задний карман джинсов и нажал на газ. Грязная и праздничная ночная Москва ложилась под колеса «Оки», как кадры сказочного фильма. Сверкающие витрины и затянутые сеткой развалины, милицейские мигалки, «БМВ» и «Мерседесы», проступающая сквозь пелену дождя реклама девушки с огромным бюстом, посасывающей кока-колу, и весь в подъемных кранах с какими-то турецкими надписями будущий храм Христа-Спасителя без купола, тенью за кремлевскими башнями… Прикольный город, что ни говори.

В первом часу ночи я добрался до дома и припарковал «Окушку» возле подъезда. Сигареты кончились. Почти машинально ноги понесли меня к переходу на «Пушкинской», где ночью торговали табачкой. Деньги на сигареты еще были, в кармане рубашки, рублей 200, плюс в джинсах осталась какая-то мелочь.

У входа в метро, как обычно, сидели нищие. «Сегодня надо подать, и правда ведь Бог хранил», — подумалось мне, и автоматически я бросил в потертую шляпу все, что зачерпнул в заднем кармане. Купил пачку «Бонда» и через пять минут уже щелкал выключателем, готовый упасть на диван от усталости. Но в этот момент зазвонил телефон.

— Ну как ты, добрался? — спросил в трубке Брахман.

«50 долларов!» — сконвертировался его голос у меня в голове. Я сунул руку в карман. Ну да, конечно.

— Блядь! Брахман! Я кажется только что подал нищему в переходе пол-сотни баксов!

— Ты спасешься! — уверенно возвестила трубка.

— Машинально. Это не считается.

— Считается-считается, — сказал Брахман.

Анастасия Харламова РЕКИ

Надо бежать… сваливать, пока тебя не поняли, не догадались, кто ты такая. в нос ударил запах приближающийся родни. праздник намечался бурный, перемалывание костей, тосты из крови, медом и сливками зальют фарш. а на десерт — голова с понтом в сахаре. я схватила ружье и седло, и отправилась на конюшню, к Тучке. Нос защекотал жизнеутверждающий запах кумысного сена, опилок и навоза. По скрипу то ли сапог, то ли ворот Кобыла могла определить будущее и уже всё знала, она вдохнула, гигантский глоток, наполнила бока, задержала, и из топки вырвалось гулкое ворчание с паром. Тучка переступила с ноги на ногу, взгляд уперся мне в солнечное сплетение, там зиял подбитый пятый глаз. сегодня будет жаркий день. они опять что-то хотят. несколькими легкими движениями я убрала опилки и траву со спины, закинула сплющенную попону, одела седло, затянула подпругу. В шляпе подруга выглядела отлично, потертость седла подчеркивала яблочные пятна на крупе, взъерошенность гривы и густого хвоста придавала убийственный шарм. Деревенская рабочая, в ее необъятной стати прослеживался залетный арапчонок, древняя зебра и элегантная жирафа. Ладонью я осторожно прикоснулась к бархату рту, нежному и теплому, она поддержала. повод, неуместное изобретение, на седло приладила бурдюк с водой. «Пошли!» она знала куда, и прошелестела губами что-то знакомое, но трудно повторимое. небо только тронул рассвет, туман нехотя просыпался и тяжело поднимался с земли густыми хлопьями. Мы потянули носом облако, справа был рассвет, прямо — лес, привкус древесно-грибного тела ощущался на расстоянии тридцати корпусов. он медленно копошился под одеялом и спросони влажно пошмыгивал. птицы уже причесали свои перья и чистили глотки, Яроило был на подходе. Я села верхом, Туча сделала шаг, и из земли выскочил первый луч, прорезая влажный пух. План был идеальный — обойти округу, заехать в малинник и проверить стада, добить подранков и искупаться. в округе завелся лев, притом довольно своенравный, он охотился днем, в самую жару, но не убивал, а просто отрывал жертвам голову. Может это и есть чертов дарвинский отбор? — подумала я. В любом случае найти подранков было несложно. Они тупо слонялись, ежеминутно спотыкались, ломали сучья и дробили камни. Мы вошли в лес, поначалу он съёжился и затих, но вскоре привык, начал елозить. Туча шла прямо, широкими копытами, придавливая сухую листву в мох, по еле различимой нити лесной тропы.

На встречу вылетел орел, крикнул нам приветствие, разогнал последний туман мягкими крыльями, и медленно полетел над нами. Тучка тоже повеселела и прибавила. Птичьи трели, копошение и причудливые звуки растущих деревьев обрамляли упоительный воздух. Через пару часов мы прошли лес и тормознули на опушке, чтоб глазами почтить заброшенную пустыню совхоза, в свое время здесь хозяйничал народ, но разорился и администрация пригласила китайцев для обмена опытом, китайцы приехали, провели испытание новых удобрений, и уехали, а земля не родит после этого, лет пятнадцать будет стоять голая и тоскливая, её чем-то обожгли.