Внутреннее задержание - [16]

Как было однажды сказано в одной замечательной книжке: «Я нахожусь на слишком низкой ступени нашей социальной лестницы, чтобы мне могла нравиться вся система».

Меня оправдывает только то, что я человек не жадный.

Запись в дневнике — 2

О, любовь к профессии — едва ли не единственная причина моего нахождения в этом ужасном лунном поселении. А ведь это по-настоящему гнусное место, иначе и не скажешь. Напоминает интернат для одаренных детишек времен моей молодости, постоянно приходится ощущать свою ненужность и вторичность, учиться элементарным вещам и из последних сил потакать своему комплексу неполноценности. Ну да. Первое, что приходит в голову — чувство абсолютной незащищенности. На Луне быстро понимаешь, что означают слова: «неотвратимая смертельная опасность». Это сказано о Космосе. Здесь быстро привыкаешь к тому, что все вокруг неотъемлемо принадлежит Космосу, пропитано Космосом, сочится Космосом, смердит Космосом. Наверное, нельзя отыскать более подлую, враждебную и бесчеловечную среду обитания. Есть только один способ выжить и сохранить свою психику в норме — полностью сосредоточиться на выполнении своих профессиональных обязанностей. Здесь, на Луне, нельзя думать ни о чем реальном, только об отстраненных и абстрактных вещах. С этой точки зрения, приказ вести дневник, который я получил, просто гениальная находка. На бумаге любые переживания и проблемы выглядят искусственно и отвлеченно.

Я прекрасно понимаю, что атмосфера бесконечного уныния, страха и обездоленности, свойственная жизни на лунной базе, просто идеально подходит для надлежащего исполнения моей работы. Не удивительно, но осознание моими пациентами исключительной несообразности вынужденного существования в бесчеловечных условиях позволяет достигать дополнительного воспитательного эффекта. Это была отличная идея — использовать уникальную пагубность чуждого мира для изготовления из сомневающихся нытиков и врагов по-настоящему здравомыслящих людей. Душа радуется, когда после нехитрых манипуляций с сознанием преступников мы затем поставляем на Землю вполне послушных граждан, готовых занять достойное место в шеренгах тружеников, готовых стать одними из нас.

Запись в дневнике — 3

Должен признаться, что по складу характера я — человек нелюдимый. Это вовсе не означает, что я излишне скромен или, как модно говорить в среде менеджеров среднего звена, знаю свое место. Скорее наоборот, я привык считать, что подобающее мне по праву положение в обществе еще не отвоевано, этот сладенький кусочек — а как же, конечно, сладенький — терпеливо дожидается меня. И мы с ним обязательно встретимся. Обещаю это папе, маме и любимым девушкам. Эй, благополучие! Мимо меня не проскочишь. И все же нельзя сказать, что я излишне напряженно мечтаю о славе и больших деньгах. Если и проявляется у меня ЖЕЛАНИЕ, то не чаще, чем это положено среднестатистическому чиновнику младшего звена. Однако, следует признать, что ОЖИДАНИЕ успеха неминуемо создает неприятный психологический фон в общении с окружающими, наверное, поэтому мне трудно контактировать даже с близкими людьми и коллегами по работе.

Сам бы я до этого не додумался. Все это мне объяснил штатный психоаналитик станции, когда анализировал мои проблемы, возникающие при общении с сотрудниками. Я, естественно, поверил, но в глубине души еще остается маленькое сомнение. Кажется, что не примирит меня с людьми и возможное всеобщее признание. Предчувствую, что мне будет неприятно встречаться с людьми даже в том фантастическом случае, если все вокруг начнут хвалить меня и говорить всякие приятные слова. Не исключено, что я психически болен. Как при всем этом находятся люди, которых не тошнит от одного моего вида, понять невозможно.

Первая оценка

Трудно описать душевный трепет, охвативший Зимина в момент передачи господину Горскому дневника для проверки, это стало для него настоящим откровением. Ничего подобного он прежде не испытывал и искренне надеялся, что в будущем столь сильные переживания его минуют. И в страшном сне он не мог вообразить, что сам по себе вид дневника в руках у начальника может вызвать такие страшные моральные страдания. Как нищий у метро рассчитывает на милостыню, так и Зимин жаждал немедленной оценки своего сочинения. Звучит глуповато, но весьма точно отражало его душевное состояние. Ему почему-то страшно захотелось, чтобы сочиненный им текст понравился господину Горскому.

Конечно, он понимал, что желание это бессмысленно, поскольку сочинять текст его заставили совсем не для того, чтобы насладиться литературными способностями и слогом. Вот уж в чем Зимин ни на минуту не сомневался, так это в том, что господину Горскому наплевать на его способности к писательскому труду. Но от этого ожидание похвалы почему-то не становилось менее навязчивым. Он даже на некоторое время забыл о безопасности. Точнее, его вдруг перестало волновать, какие выводы сделает господин Горский, ознакомившись с дневником, и как это скажется на его карьере. И бог с ней, с этой карьерой. Только бы он сказал коротко: «Хорошо написано, парень».

А он молчал. Долго. Пришлось Зимину помучиться и подождать. Много неприятных мыслей пронеслось в его голове за это кажущееся бесконечным время. Зимин не любил анализировать действия начальства, но на этот раз ему показалось, что господин Горский буквально впился глазами в текст. А потом стал водить по листку пальцем, словно придерживал буковки, чтобы они не разбежались. При этом он ритмично посапывал. Сердце Зимина ушло в пятки. Одно из двух: или он действительно написал что-то интересное, или господину Горскому удалось обнаружить в тексте что-то важное, понятное только ему одному, крайне опасное для читателей и самого Зимина.