Внук зеленой молнии. Тайны старого колчана - [9]
Итак, я открываю колчан.
— Подождите, кто там шумит?
— Какая-то баба скандалит с нашим мастером.
— Чего она хочет?
— Говорит, ее сына брали учить кузнечному делу, а заставляют работать кувалдой.
— И что ей ответил мастер?
— А что он может сказать? Хлеб всегда начинают есть с корки.
Хлеб-то всегда начинают есть с корки, но издавна у нас повелось: когда перед молодым человеком впервые открываются заводские ворота, его не спрашивают, что доброго принес он в своей душе. Его спрашивают, к какой работе хочет он приложить руки. И случаются потому печальные истории.
Когда-то давно, еще при царствовании Катерины Второй, на нашем ружейном заводе приключилась вот какая история. В искусный цех, где украшают ружья серебром да золотом, приняли в ученики парня. Ну, приняли так приняли; он должен мотать на ус, что скажет мастер, к которому приставлен. А на работе ведь так водится: люди не только шевелят руками, но и язык не оставляют без дела. Один завернет какое-нибудь острое словцо, а другой прибавит к нему и того похлестче. Без шуток и прибауток самая задушевная работа покажется каторгой. А парень тот, видя, как на работе вольно держатся мастера, тоже за ними, хи да ха. Только вертит во все стороны башкой да ловит, кто скажет что-нибудь смешное. А время-то идет. Не всю жизнь возле мастера тереться. И тогда парень задумался: как ему быть? И начал он языком пробиваться в люди. То на одного мастера что-нибудь наплетет, то на другого. Бывает, кому-нибудь и пятки полижет. Будто чирем на заводе стал. Так «Чирь» и прозвали. А люди ведь как иной раз глядят на эти болячки?
— Эй, Иван, чирь на твою ногу сел!
— Разве это чирь, когда его в лапоть можно втиснуть?
Пока мастеровые рассуждали этак, парень — Чирь — и в лапоть не стал влезать. Сначала он перед начальством выдвинулся браковщиком — ценителем работ мастеров, а потом — надзирателем. Потом своего учителя начал учить да за бороду подергивать. Когда же сверстники ему показывали какую-нибудь хорошую работу, он даже синел от зависти. А когда Чирь почувствовал, что на него косо стали глядеть, совсем отделился от мастеровых и переехал с заречной стороны, где жил рабочий люд, на Стародворянскую улицу.
После этого произошел такой случай. Один старый мастер приметил в какой-то деревушке остроглазого мальчишку и привез его на завод. Мальчишка был еще не совсем разумного возраста, поэтому работать его не заставляли. И вот он ходит по цеху, то около одного мастера постоит, то около другого. То мастерит себе, пилит и прочее там мальчишеское дело делает. Особенно-то никто за ним не следил. Не шалит — и ладно. Но как-то раз его учитель нечаянно взглянул, над чем возится мальчишка, и ахнул. Этот пострел держал в руках дубовую ветку из железа. Ветка, словно настоящая, ее листы были нежны и отдавали такой свежей зеленью, к какой не привык человеческий глаз. Эту ветку мальчишка будто только что сорвал с дерева. Тульских мастеров трудно удивить, ибо каждый из них видел на своем веку много всяких чудесных вещей, но ветка их удивила. Они вынесли ее на улицу и приставили к дереву: сядут ли на ветку птицы?
Птицы сели.
Тогда мастеровые спросили мальчишку, о чем он думал, когда делал ветку. Но что мог им ответить малый? Он сказал:
— Я не знаю.
— Но о чем-то ты, наверное, уж думал? — настаивали мастеровые.
— Я не думал, — сказал мальчишка, — а только заметил. Я заметил, что, когда начинают зеленеть дубравы, люди становятся добрее.
— А так они злые?
— Да, — сказал мальчишка.
Тогда люди опустили головы и задумались, почему жизнь заставляет их быть злыми. Пока они думали, во дворе появилось заводское начальство, а с ними и надзиратель Чирь. А тогда времена были лихие, неспокойные. По России гулял Пугачев. На ружейном заводе мастеровые тоже чувствовали себя, как начиненные порохом. Начальство побаивалось, когда рабочие собирались вместе.
— Что за сборище? — закричало начальство. — Разойдись!
Желая показать свое усердие в службе, Чирь сорвал с дерева ветку и начал хлестать мальчишку. А сколько же надо малому? Чирь хватил его несколько раз по голове железным прутом, тот и поник. А надзиратель спокойно, как будто ничего не случилось, выкинул ветку через забор в отвал, куда сбрасывают мусор, и опять встал рядом с начальством. Тут, у кого было и каменное сердце, и тот не мог сдержать гнев. Все с кулаками пошли на Чиря. Видит, дело плохое — стал отступать. Приперли его к воротам. Когда Чирь увидел над собой молот, он неожиданно превратился в собаку и юркнул через подворотню. Люди распахнули ворота, кинулись за ним, но разве собаку сразу поймаешь!
Начальство, перепугавшись, как бы с ним не произошло такое же, вызвало срочно солдат и приказало как можно скорее похоронить парнишку, чтобы он не тревожил больше сердца. А мастеров потом долго мордовали, многих даже в цепи заковали. Когда у людей начали сходить от батогов рубцы, они опять вспомнили ту ветку. Начали говорить граверам, чтобы они нашли ее, перерисовали для детей и внуков, пока еще не истребила ржа.
Пошли в отвал, увидели: ветка цела, она даже пустила свежие листья.
Добрые вещи даже и среди мусора не погибают!
