Внук охотника - [20]

Первый снежок. О, разве только звонкоголосый пес рвется с цепи на лисьи тропы и в кедрачи, где резвятся пышнохвостые белки? Мичилу так и хочется крикнуть: «Поторопись же, дедушка! Поторопись!» Но дед всегда собирается в тайгу неторопливо и обстоятельно.

Школа. Маленькому Мичилу казалось, что за большущими окнами этого дома совсем иная, не похожая на все то, что он вокруг себя видел, жизнь. И верно, в школе было так много света, всегда была удивительная чистота, а главное было много-много товарищей и друзей. Радовались бабушка с дедом, когда закончил первый класс. Так радовались, что Мичил почувствовал себя почти взрослым. «Вот еще немножко подрасту, кормильцем вашим стану». Бабушка даже прослезилась на такие слова внучка.

Трепетное волнение, какое испытал, переступая впервые высокий школьный порог, довелось опять пережить, когда раздавалась гулкая дробь барабанов и рука пионервожатой повязывала на шее красный галстук.

Виделся Мичилу в его тревожном полусне широкий пойменный луг. А он уже на взрослой работе. Сидит на тряском сидении сенокосилки. И пара лошадей послушна мальчишеским рукам.

Виделся Якутск. Город, ошеломивший сельского парня постоянным, неутихающим шумом. На улицах всегда народ, автомашины…

А это — другая школа. Огромнейшее здание. И новые товарищи, друзья… Мичил не лежал сейчас на холодном камне, покрывающемся росными каплями — солнце, набирающее силу, заставляло камни потеть. Рядом не ревел и не бушевал водопад, отрезавший парня ото всего мира. Мичил опять был в своем классе. И сидел за партой. А рядом Августа, девочка с синими-синими, как весеннее небо, глазами. Косички, повязанные белыми лентами. Над висками русые локоны. В улыбке вдруг вспыхнут ровные-ровные зубы…

Мичил поднял голову. Осмотрелся.

«Если бы Августа знала, в какой я сейчас беде, — подумал он, — подняла бы всех. Они бы сейчас здесь появились. Впереди бы, конечно, наш секретарь, руководитель комсомольцев, говорливый, горбоносый Костя Охлопков. А может быть, его бы обогнал горячий, всегда беспокойный Коля Борисов. Появился бы сейчас на берегу и заговорил:

«Ну что это за человек! Выбраться не может из такой ситуации. Да я сейчас его разом вытяну. Один его спасу!» — и… и, не задержи его немногословный рассудительный Радий Еремеев, бросился бы в водоворот.

«Нет, ребята, — сказал бы тихим, чуть шепелявым голосом маленький неприметный, но самый серьезный Саша Тарахов. — Нет, ребята. Наш Мичил попал в тяжелое положение. Чтобы ему помочь, мы должны серьезно подумать, все взвесить. Из всякого, даже самого трудного положения можно найти выход. Надо найти…»

Мичил будто слышал эти слова. Будто друзья, оказавшиеся рядом, говорили их спокойно и совсем негромко, но голоса их перекрывали шум грохотавшего водопада. Он почувствовал, что силы, все более его оставлявшие, вдруг вернулись. Он почувствовал, что все-таки можно что-то придумать. Надо что-то придумывать. И, взбодрившийся, сбросивший совершенно сонную одурь, поднялся, стал осматривать пристально и неторопливо каждую складку скал, нависающих над водопадом.

ШКУРА ЛОСЯ

Нет, сколько ни всматривался в каменные утесы, встававшие за расщелинами, в которые низвергалась речка, ничего хорошего увидеть не мог. Совсем голые и почти отвесные скалы. Только лишь в одном месте с вершины скалы и почти до уровня воды спускается широкий, сейчас сухой, желоб. Здесь скатываются воды, когда на вершине тают снега и когда идут ливневые дожди. За край желоба каким-то чудом зацепилась березка. Одинокая, корявая, она скорбно протягивает к свету свои ветви, словно просится на свободу. Вид этого одинокого деревца опять поверг Мичила в уныние.

«Нет, отсюда не выбраться. Остается только одно — броситься в водопад и… Или уже сразу прикончит, или вынесет на берег где-нибудь там, ниже острова».

Мичил пошел к камням, о которые разбился плот. В этом месте вода хотя и бурлила и вставала тучей брызг, как и везде вокруг острова-скалы, но была близко — рукой дотянуться. Уж если бросаться в поток, то здесь: не расшибешься при падении.

Вчера камни выступали из воды не такими высокими зубами. Или это только казалось? Нет, нет. Не казалось. Да и к тому же прибавилось камней. Остров будто вытянулся навстречу речке.

«Бай![14] Да ведь вода-то убывает. Дожди двое суток шли. А теперь вот перестали».

Мичила охватила радость. Ему показалось, что он спасен. Спадет вода. Остров еще удлинится. А может быть, там, выше по течению, соединится с правым или левым берегом. «Тогда выберусь!»

Мичил решил посмотреть, далеко ли уходят камни, сегодня начавшие выступать из воды. Стал перебираться с одного на другой.

«Вот какой-то из них своим лбом ударил плот снизу. Сбросил в водоворот Николая, заставил меня вылететь и шлепнуться на остров. Может быть, теперь эти камни спасут?»

Нет, они кончились. Сколько ни щупал ногою в потоке Мичил, не было камней. Значит, тут остров-скала обрывается. И ждать, когда речка обмелеет и между берегом и островом возникнет мост, не приходится.

Видимо, все-таки здесь пропадать. Или с голоду. Или в потоке, в который сейчас бросится, и пусть он несет к водопаду.