Внизу наш дом - [16]

— Ты дразнишься, да? — парень с похищенной из моего кармана прямоугольной картонной карточкой смотрит с угрозой во взоре — видимо его рассердило подобное проявление высокомерия со стороны незнакомца. — Таки я понял юмор.

— Да, — отвечаю. — Шутка юмора — вещь простая. Только я ведь неспроста эти обманки по карманам распихал, а в расчете на знакомство с человеком знающим толк в местных обстоятельствах. Да, вот беда! Не оценил я достигнутой вами степени совершенства в деле очистки карманов покупателей.

— Ну, ты сказанул! — парень не то, чтобы сдулся, однако во взоре его мелькнули признаки смены настроения. — Уважаешь, значит? — попытался он перевести с высокопарного на понятный.

— Пушку хочу купить, — ответил я прямо. — И боеприпас к ней. А их никто не предлагает.

Мой визави согнулся от хохота и невольно опёрся о стену, чтобы не упасть:

— Ты откуда взялся, такой весь из себя простой? — спросил он, вытирая слёзы смеха.

— Лётчик я. Мне сверху видно всё — ты так и знай, — для впечатления решил я процитировать строку из ещё не написанной песни. — Нет на Привозе пушек.

— Сопля ты зелёная, а не лётчик, — скривился незнакомец.

— Чем оскорблять незнакомого человека, товарищ, вы бы лучше предприняли шаги к тому, чтобы во всём удостовериться лично, не доверяя обманчивому внешнему впечатлению.

— Ты кончай так разговаривать, — мальчишка сразу разъярился и ударил меня в ухо. А у меня, оказывается, не только в голове память о будущем проснулась, но и рефлексы взрослого тела вступили в противоречие с силой и мышечной массой астеничного подростка. То есть среагировал я чересчур резко для столь безобидной ситуации. Нырок, прямой с левой, нокаут. Минуты через две мой несостоявшийся обидчик заморгал и открыл глаза.

— Ладно, можешь говорить, как тебе удобней, — примирительно протянул паренёк и опёрся на мою руку. — Захар

— Шурик, — я помог ему встать. — Завтра на рассвете подкатывай на Лонжерон и дуй прямо к морю. Полетаем, — завершил я программу первого знакомства.

* * *

Фигурку Захара я разглядел издалека. Он стоял на ровной площадке недалеко от кромки, до которой докатываются волны спокойного в эту пору моря, и махал мне рукой. Прилетел я за ним на мотопланере — мы с парнями его несколько раз переделывали, отрабатывая разные идеи, отчего он превратился в послушную руке опытного пилота игрушку… не стану долго о нём рассказывать, но кольцо вокруг винта было перфорировано сверху, отчего создавалась дополнительная подъёмная сила, превращающая что пробег после посадки, что разбег при взлёте в короткие отрезки метров по тридцать-сорок.

Эта неторопливая этажерка вид имела самый архаичный, напоминая творения зари авиации, зато показывала чудеса летучести и порхала в небе, словно мотылёк. Мы с Захаром от души полетали на ней, разглядывая сверху всё, что приходило к нам в головы. В общем — день удался. Юный карманник с Привоза так и сказал. Поэтому я, рассчитывая на помощь с его стороны, и рассказал о своей нужде — пушечных стволах и снарядах.

— Слушай, — ответил он мне, — Смит и Вессон тридцать восьмого калибра достать несложно. А вот про тридцать седьмой я ни разу не слышал.

— Так не пистоль мне нужен, а некоторые части от противотанковой пушки, — я показал на пальцах приблизительный размер.

— Ну, ты и придумал, — озадаченно почесал в затылке парень. Потом мечтательно закрыл глаза, думая о чём-то своём. — Ладно, давай в следующий четверг ещё полетаем. А я тем временем поговорю с уважаемыми людьми. Может и получится что-то.

* * *

Мужчина, с которым свёл меня Захар, показался мне по ухватке похожим на старшину-хозяйственника. Однако одет был во всё гражданское, а, по понятным причинам, имён мы с ним друг другу не называли, только торговались до последней возможности. Мне показалось, что этот человек возжелал за одно действие решить финансовые проблемы себя и всех своих потомков на бесконечную перспективу. Только сбив запрошенную поначалу цену раз в десять, я начал обсуждать технические детали.

И тут всплыло одно немаловажное обстоятельство:

— Так ты мне сразу отдашь гильзы, только снаряд из них достанешь и высыплешь порох, — повторил «старшина» мои слова. — А на что они мне сдались?

Тут я несколько завис, потому что полагал сдачу гильз обязательной процедурой после учебных стрельб. То есть, думал — снаряды спишут, как израсходованные в практических целях, и всё будет шито-крыто. Совсем непонятная история. Попросил показать.

Арсенал, куда привёл меня старшина, оказался в старой каменоломне. Чтобы добраться до него мы ломиком вскрыли кладку, сооруженную из ракушечника.

— Вот, с Гражданской приховано, — мой «гид» с трудом отлепил парусиновую обёртку от здоровенного продолговатого предмета, и при скудном свете карбидного фонаря взору моему предстала… митральеза. Пять расположенных револьверным образом стволов, сзади рукоятка. Покрыто это густой смазкой, окаменевшей от долгого хранения

— Противоминный калибр, только очень старое — орудие Гочкиса. Уж и не знаю, белые прятали, красные, или ещё какие — давно тут лежит, — «старшина» потеребил усы и озадаченно почесал в затылке, глядя на меня вопросительно.