Вниз, в землю - [35]

Она нахмурилась.

— На севере. В Стране Туманов.

— Что он там делает?

— Почему бы тебе не спросить его самого? — предложила Сина.

— Я просто хотел узнать, — Гандерсен старался говорить спокойно. Честно говоря, я сам еду в Страну Туманов, а здесь остановился по пути, из сентиментальных соображений. Я путешествую с пятью нилдорами, которые направляются на повторное рождение. Они расположились где-то в зарослях.

Она открыла бутылку серо-зеленого вина и налила ему.

— Зачем ты хочешь попасть в Страну Туманов? — спросила она с деланной улыбкой.

— Из любопытства. Думаю, что по той же причине туда отправился и Каллен.

— Не думаю, чтобы им руководило любопытство.

— А что? Может быть, ты объяснишь…

— Не стоит, — коротко отрезала Сина. Разговор прервался, и наступила тишина. Гандерсен подумал, что получить от нее какие-то сведения будет непросто. Ее нынешнее спокойствие могло довести до бешенства. Она говорила только то, что считала нужным. Она просто забавлялась с ним. Ему казалось, что ее радовало звучание собственного теплого контральто, раздававшегося в ночной тишине. Это была не та Сина, которую он знал. Девушка, которую он любил, была ласковой и сильной, а не хитрой и скрытной. Когда-то ее окружал ореол невинности, который теперь полностью рассеялся. Курц, вероятно, был не единственным падшим ангелом на этой планете.

— Взошла четвертая луна! — внезапно сказал Гандерсен.

— Да. Естественно. Разве это так странно?

— Редко приходилось видеть четыре луны, даже в этих широтах.

— Это бывает по крайней мере четыре раза в год. Подожди восхищаться, скоро появится пятая, и…

— Так сегодня та самая ночь? — у Гандерсена захватило дух.

— Да, Ночь Пяти Лун.

— Никто мне не говорил!

— Может быть, ты не спрашивал?

— Два раза я пропустил ее, так как был в Файр-Пойнт. В один год я плавал по морю, а в другой раз оказался в южной зоне туманов, когда разбился вертолет. И так как-то все время получалось… Я видел это только один раз, именно тут, Сина, десять лет назад, когда мы были вместе. Тогда казалось, что все складывается для нас самым лучшим образом. И именно сейчас я снова случайно очутился здесь!

— Я думала, что ты специально спланировал. Чтобы отметить ту годовщину.

— Нет, нет. Это чистая случайность.

— В таком случае счастливая случайность.

— Когда взойдет пятая луна?

— Примерно через час.

Он смотрел на четыре яркие точки, плывущие по небу. Он так долго здесь не был, что забыл, где именно должна появиться пятая луна. Она двигалась по своей орбите в обратном направлении — самая яркая из лун, с покрытой льдом, гладкой, как зеркало, поверхностью.

Сина снова наполнила его бокал. Они уже кончили есть.

— Извини, — сказала она. — Сейчас вернусь. Гандерсен остался один. Он смотрел на небо и пытался понять странно изменившуюся Сину, таинственную женщину, тело которой стало еще более привлекательным, а душа превратилась в камень. Теперь он знал, что этот камень был внутри нее все время: например, когда они расставались, он решил вернуться на Землю, а она вовсе не хотела покидать Мир Холмана. Я люблю тебя, говорила она, и всегда буду любить, но я остаюсь. Почему? Почему? Потому что хочу остаться, ответила она. И осталась. А он тоже был упрям, и уехал без нее. Они вместе спали на пляже возле отеля в ту последнюю ночь перед его отъездом. Он чувствовал тепло ее тела еще тогда, когда поднимался на борт корабля, который унес его в бездну космоса. Она любила его, и он ее любил, но они расстались, так как он не видел для себя будущего в этом мире, а она видела его только здесь. И вышла замуж за Курца. И исследовала все плоскогорье. И говорила теперь новым, глубоким голосом; она позволяла какой-то амебе обнимать ее бедра и лишь пожала плечами, узнав, что двое землян неподалеку погибли ужасной смертью. Неужели это все еще была Сина — или какая-то искусная подделка?

Сквозь темноту доносились голоса нилдоров. Гандерсен слышал невдалеке еще какой-то странный звук: сдавленное фырканье и хрюканье, напоминавшее чей-то болезненный плач, хотя наверняка это была лишь игра его воображения. Скорее всего, кто-то из животных Сины, привезенных с плоскогорья, рылся в огороде в поисках вкусных корешков. Странный звук раздался еще два раза.

Время шло, а Сина не возвращалась.

И вдруг он увидел, как восходит пятая луна — величиной с большую серебряную монету и такая яркая, что просто ослепляла. Четыре остальных луны, казалось, танцевали вокруг нее. Две из них были лишь яркими точками, две другие выглядели более представительно. Тени вокруг здания и в саду дрожали, изменялись, а с неба лились потоки холодного света. Гандерсен схватился за барьер веранды и безмолвно умолял луны, чтобы они оставались на месте, словно Фауст, страстно восклицавший: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Но луны двигались, влекомые неумолимыми законами ньютоновской механики, и он знал, что через час две из них зайдут, и очарование исчезнет. Где Сина?

— Эдмунд? — внезапно раздался сзади ее голос.

Она снова была обнажена, и снова оболочник обнимал ее тело, прикрывая бедра и вытягивая длинные, узкие щупальца, которые касались сосков ее прекрасных грудей. В свете пяти лун ее загорелая кожа блестела и сверкала. Теперь она не казалась ему ни бесстрастной, ни агрессивной. Она была совершенна в своей наготе, и момент был самым подходящим, так что он, не колеблясь, подошел к ней и быстро сбросил одежду. Он положил руки на ее бедра, касаясь оболочника, и странное создание поняло и послушно соскользнуло с ее тела, словно пояс целомудрия, оказавшийся не в силах выполнить свою задачу. Она наклонилась к нему, ее полные груди колыхались, как колокола; он поцеловал ее, целовал везде, и они опустились на пол веранды, на холодные гладкие камни.