Вниз по кроличьей норе - [27]

– И-э-эх, – говорил он, опрокидывая рюмочку, – вот отставят не сегодня, так завтра Сергея Васильича, тут и мне конец. И конца траура по Михаилу Александровичу дожидаться не будут. На него со всех сторон уже насели, он даже здесь перестал появляться… И отправят меня в какой-нибудь Зарайск исправником, а там такая тоска смертная… хотя против здешней тоски еще и раем покажется… если, конечно, рабочий из фабричной казармы голову гирей не проломит в переулке после того, как пять рублей со своей пятнадцатирублевой платы прогуляет. И-э-эх, – продолжал он, пьяненько водя перед собой пальцем, – здесь на вас за день уходит больше, чем они там за месяц получают…

Потом начинал он, загибая пальцы, перечислять события своей жизни до встречи с ними, и рассказывать, как тянулся в нитку по выпуске из училища, еле сводя концы с концами, и плакала за стеной Надежда Васильевна, вспоминая себя тогдашнюю, вышедшую замуж наивной девочкой сразу после гимназии и сполна хлебнувшую быта гарнизонных квартир. И слушали Шилова Игорь с Николаем, а последнее время – и Светочка, от которой сбежал ее поручик.

Обычно заканчивалось все спокойно – тяжелым сном, и прислуга не разводила, а разносила всех по комнатам, но в этот раз начали слишком рано, и вскоре пополудни уже взбрело в голову ехать в город, и настроились на эту поездку как-то все, разом и одночасно, и пока Шилов грыз кофейные зерна и приказывал заложить сани – успели и Кольку, напялившего свой мотоциклетный костюм и гигантские собачьи унты, уговорить ехать со всеми в санях, а не впереди на мотоциклетке, и не только Алексея с Катей, но даже и Анжи вытащить с собой в эту поездку.

К вечеру доездились уже до того, что взяли еще вина и завернули к тому самому дому, где полгода назад свалились они на дрова дворника Мустафина – потому как обнаружилось внезапно, что с тех пор они там ни разу не были.

– Это надо исправить! – крикнул Игорь, порываясь вскочить на ноги и тут же на раскате валясь обратно на сиденье, к взвизгнувшим девчонкам, а Колька, икнув, стал трясти любимую свою коньячную флягу, надеясь обнаружить в ней последние капли спиртного, и, не добившись успеха, заорал во все горло, блажа: – Всё надо исправить! – да так, что поздние прохожие на улице оглянулись и позавидовали развеселой их компании, а какой-то старичок подбоченился, дескать, и мы в прошлые времена так же гуляли, чтит молодежь традиции-то.

Дом давно был пуст – жильцов из него попросили съехать еще летом, выкупили в казну и отдали ученым на разграбление. Ученые излазили его весь, от каменных плиток пола в подвале до конька на железной крыше, понатащили всевозможных приборов, фотографировали, светили поляризованным и ультрафиолетовым светом, рентгеновскими трубками, монтировали генераторы и стреляли электрическими разрядами, но кроме испорченных обоев и ободранных дверных косяков ничего не добились. Наконец, Сергей Юльевич Витте привез и свою двоюродную сестру Блаватскую, для проведения спиритуалистического эксперимента и поиска духовных феноменов, но и у нее ничего не вышло, кроме обыкновенных разговоров об особенности места и присутствии духовной силы.

Так и стоял дом пустой, не привлекая уже и особенного внимания. Полицейская служба при нем считалась делом нехлопотным, хотя некоторые при первом заступлении на пост изрядно трусили и заказывали службу в церкви, чтобы уберечься от нечистого места, но после привыкали и не обращали внимания. Приезд поздних гостей застал городового крепко спящим, и на грохот в ворота выбежал он из дворницкой чуть не в одном сапоге и крепко заспавшийся – на всю щеку отпечатался красным след от подушки.

Окно на площадке было высокое, французское, все столпились у него, глядели на припорошеный снегом двор. Городовой, застегнувший уже пуговицы на мундире, стоял во фрунт перед покачивавшимся Шиловым, который что-то пытался ему втолковать.

– Интересно, – Игорь расплющил нос о стекло, – а дворнику за нас медаль дали?

Ответить никто не успел.

Колька, отступивший было шага на три, внезапно бросился вперед, раскинул руки, и с криком «А вались оно конем!» всей своей массой, всей своей силой вышиб друзей вниз сквозь оказавшиеся внезапно такими хлипкими, такими легко распахивающимися настежь оконные створки. С диким криком они полетели вниз, свалились на козырек над входом и с него уже посыпались на землю.

– Ты что, совсем дебил? – Светочка, вскочившая на ноги раньше остальных, охающих и стонущих, изо всех сил врезала Кольке под зад варшавским шнурованным ботинком, но он не обращал на нее внимания, махал правой рукой перед собою, а левой размазывал по лицу пьяные слезы.

Она пинала его снова и снова, а он сидел в своих дурацких собачьих унтах на неостывшем от июньской жары асфальте, смотрел на до боли знакомую вывеску магазинчика на первом этаже соседнего дома, до которого они так до сих пор и не дошли, на оставшийся еще от прошлогодних выборов выцветший и истрепавшийся плакат с президентом и премьером, плакал и думал – как же хорошо вернуться домой…

Она прислушалась: все вокруг ожило, и странные существа, которые снились Алисе, казалось, окружили ее.