Вниз и влево - [42]

Высоко-высоко над землей зависла точка, откуда взгляд Эльзы пронзил пространство. Ценой принесенной жертвы глубина просчета реальности в этот момент возросла для нее настолько, что вся Австрия была под нею, и дальше — окрестные страны. Но она искала изо всех сил всего одного человека.

— Нашлаааа!!!! — закричала она, выгибаясь в кресле, запрокидывая голову, — Нашла его!!! Он… он… в Альтхофене!!!

Отто отстегнул крепления установки от ее бесчувственного тела, быстро назвал по именам всех, кто потерял Кристалл; потом взвалил Эльзу на плечо и бегом бросился прочь из здания тюрьмы.

На улице ждали их возвращения люди из отряда «Бальмунг» с двумя машинами.

— Фройляйн доставить в поместье! — на ходу распоряжался Отто, — Вызвать к ней врача! — Он включил передатчик, — База, ответьте! Это Штальберг! Приказываю первому и второму отделению в боевом порядке выдвигаться на южный автобан! Встречаемся на выезде из Вены!

Автомобили рванули с места, направляясь в разные стороны.

* * *

…Эльза открыла глаза. Разумеется, зрение работало «пунктирно»: мгновения видимости словно прорывались сквозь помехи и слепую черноту. Постепенно она разобрала, что находится в собственной спальне, что неподалеку над столиком со склянками склонился Вальтер, а в изголовье кровати сидит Отто Штальберг и словно бы чего-то ждет. Вот только она никак не могла сообразить, чего…

Друг на друга бывшие коллеги не смотрели. Вальтер теперь редко бывал в поместье: только если был критически нужен в отряде. Тогда он навещал и Эльзу, и они вели мучительно-пустые светские беседы. То есть, мучительны они были только для него: Эльза давно вычеркнула его изо всех списков, и просто составляла фразы, как складывают мозаику. Ведь официально считалось, что он ничем не провинился перед их троицей… Выглядел он неважно, — впрочем, Отто выглядел куда хуже; седина расползлась от висков на всю шевелюру, лицо осунулось. А уж сама-то Эльза…

«Краше в гроб кладут, чем мы все трое», — прорезалась в ее мозгу первая оформленная мысль. И тут же молнией ударила другая: «Дед!!!»

Она дернулась, поворачиваясь к Отто.

— Вижу, вы очнулись, — кивнул тот.

— Герр Штальберг, который сейчас день? Что с моим дедом?

Отто отрывисто бросил:

— Покиньте нас, Дитце.

Вальтер вышел безропотно.

— Вы были без сознания трое суток. Мы… опоздали, фройляйн. Барон мертв.

Эльза ничего не сказала, чувствуя лишь боль, которую принял ее Кристалл, обрыв под ложечкой и ощущение падения.

— Мы отправились в Альтхофен, — продолжал Отто безжизненным голосом, — Там его не было. Но он не мог уйти очень далеко. Я разделил людей. Направил на поиски. Проверили все окрестные кладбища. Нашли «вашу» могилу. Это в соседнем селении. Он там.

— Где? — пересохшими губами выговорила Эльза.

— В… могиле, фройляйн. В «вашей».

Эльза продолжала на него смотреть. Словно через силу, Отто добавил:

— Мы оставили все, как есть. Не стали вскрывать. Решили дождаться вас. Тот, кто это сделал, замел следы. В могиле — негашеная известь. Может быть, вы разберете хоть что-то. Взгляните своим зрением. Вы можете двигаться?

Эльза поднялась, села на кровати; спустила на пол ноги, встала, сделала несколько шагов.

Отто кивнул:

— Тогда собирайтесь.

* * *

Через несколько часов Отто, Эльза и люди «Бальмунга» были на месте. Военные машины, сопровождаемые клубами пыли и лаем собак, остановились перед воротам старого сельского кладбища. По обе стороны от решетки ворот были полуразвалившиеся каменные тумбы; одну из них все еще венчал ангел. За поваленной местами оградой возвышался настоящий дремучий лес.

Все вышли из машин и, не говоря ни слова, углубились в темную аллею; потом свернули направо. Через несколько минут, по-прежнему молча, они достигли восточной стены кладбища. Там давно уже сомкнулись заросли над остатками старых гробниц, и только одна из них была на расчищенном месте. Белый мрамор ее сиял в пятнах солнечного света, что, словно иглами, прошивал лиственный мрак. Плита венчалась высоким обелиском с вырезанной на нем башней. На ней красовались буквы: «Здесь покоится Эльза фон Лейденбергер, 1905 года рождения от Рождества Христова, безвременно погибшая в лето господне 1934…»

Впрочем, это было не единственное, что красовалось на плите. Прямо на ней, словно на алтаре, была лужа запекшейся крови — очевидно, собачьей; посередине плита треснула отчего-то. Кровь стекала на землю через надпись, заполнив вырезанные в камне буквы эльзиного имени. Вокруг лужи остались огарки черных же свечей, как и на земле. Расставлены они были вдоль девяти прочерченных кровью кругов. Земля была истоптана, кое-где по ней что-то словно волочили. Неподалеку от могилы лежала мертвая собака.

Монотонно жужжали мухи.

Метрах в пятнадцати стояли часовые, которых выставил Отто. При приближении отряда они вышли навстречу, но тоже хранили молчание.

Первыми к зловещему месту шагал Отто, за ним — Эльза. Приблизившись, он кивнул людям отряда:

— Начинайте.

Двое дюжих солдат приготовились отодвинуть плиту.

— Нет-нет-нет-нет! Стойте, благородные господа, стойте! — заголосили из ближайших кустов. На полянку опасливо вышло несколько местных жителей, которые осмелились приблизиться к «окаянной могиле», увидев военных.