Внимание: неопитеки! - [19]

Когда Чатраги, совершенно обессилев, умолк, полковник, до того равнодушно рассматривавший свои ногти, холодно, с расстановкой произнес:

— Господин Чатраги, нас совершенно не интересует, что вы думаете о неопитеках. Нам нужны только факты и ваши знания, а все эти сомнительные политические выкладки, которые вы с такой горячностью изложили мне, не имеют никакого значения. Оставьте их пока при себе.

Чатраги уже успокоился, к тому же в его фляжке не осталось ни капли.

— Факты? — иронически спросил он. — А что, целых двух вертолетов, до отказа наполненных этими самыми фактами, вам не достаточно?

Тут я убедился, что кому попало полковников не присваивают: Тадэма сохранял завидное самообладание.

— На войне без жертв не бывает, — заявил он, каким-то образом ухитряясь глядеть на нас сверху, хотя мы и сидели на одном уровне. — У нас пока еще слишком мало данных о противнике. Завтра на разведку полетят еще два вертолета. Я лично буду поддерживать с ними постоянную связь.

— Может, лучше вам самому полететь? — спросил Чатраги. — На вашем месте я так бы и сделал.

Полковник снисходительно усмехнулся.

— У нас, у военных, — сказал он, подчеркивая последнее слово, — существует такое слово «субординация». Говоря проще: богу богово, кесарю кесарево. Полетит кто-нибудь из лейтенантов.

— Да, кстати, — оживился Чатраги. — У вас есть один очень незаурядный лейтенант. Зовут его Сволч, если не ошибаюсь. Пошлите его.

У полковника на какой-то момент промелькнуло выражение, словно он надкусил лимон.

— Вы не ошибаетесь, господин Чатраги, — сухо сказал он. — У нас действительно есть лейтенант Сволч. Он сейчас отбывает дисциплинарное наказание и поэтому никуда лететь не может.

— Да что вы говорите! — поразился Чатраги. — В чем мог провиниться этот милейший человек?

— Слушайте, Чатраги, — окрысился полковник. — Мои парни университетов, конечно, не кончали, но это вовсе не дает вам права делать их мишенью ваших глупых шуток. Троянский конь! — он зло фыркнул. — Конечно, я его наказал, чтобы он в следующий раз не слушал всяких штатских болтунов. И учтите, если кто-нибудь из них в бою случайно выстрелит вам в спину, я не стану придавать этому большого значения.

Чатраги расхохотался совершенно искренне.

— Дорогой Тадэма, без вашего совета они не додумаются даже до этого.

Полковник холодно усмехнулся и пожал плечами. Я подумал, что с него станется и проинструктировать своих парней на этот случай.

На следующий день рано утром на разведку улетели еще два вертолета, ощетинившиеся пулеметами, как ежи. Из всех иллюминаторов торчали стволы, а когда вертолеты оторвались от земли, под брюхом у каждого я разглядел еще и по две скорострельные пушки среднего калибра.

Полковник, торжественный, в ловко сидящем мундире, сам провожал их, стоя на бетонных плитах площадки. Взлетая, вертолеты подняли такой ветер своими винтами, что вся свита полковника вынуждена была отвернуться, с кого-то снесло фуражку, но Тадэма, прямой, как струна, даже не шелохнулся, продолжая держать под козырек правую руку, пока вертолеты не скрылись за вершинами деревьев. Лишь после этого он торопливо покинул площадку — пошел поддерживать связь с улетевшими.

Судя по всему, долгое время все шло нормально. И только когда всех, кто шатался по базе без дела, сдуло, словно ветром, а лейтенанты забегали на цыпочках, я понял, что опять что-то случилось.

Я вышел в коридор. Было непривычно тихо, лишь где-то этажом ниже драл глотку не в меру ретивый капрал, да и тот скоро замолчал. Я направился к Чатраги, попытаться что-нибудь выяснить, но комната его оказалась пуста. На столе валялись сигареты, иллюстрированные журналы и куча книг. Я решил дождаться его прихода. Чтобы скоротать время, я открыл шкафчик, где специалист по неопитекам держал свои спиртные запасы, и извлек оттуда начатую бутылку коньяка.

Чатраги явился примерно через час.

— Ну и дела! — сказал он с порога, увидев меня. — Объявлен крестовый поход: завтра выступаем в верховья Дизары.

— Что опять случилось, Ник?

— Неопитеки, кажется, снова уничтожили наши вертолеты. Во всяком случае, в эфире их нет. Связь оборвалась мгновенно. Шли самые обычные сообщения — что видят, где пролетают, и вдруг — шум, треск и все оборвалось. Успели разобрать только два слова — что-то похожее на «голубые шары». Откровенно говоря, я начинаю жалеть, что втянул вас в эту историю.

Он со страшно усталым видом подошел к своей койке, поправил подушку, постоял, задумчиво опустив голову, и осторожно, как-то нерешительно, прилег. Вид у него в эту минуту был растерянный, таким я его еще не видел.

— Вы думаете, это сделали неопитеки? — спросил я, досадуя, что невольно задаю тот же вопрос, что и Тадэма

— Ничего я не думаю, — вяло сказал Чатраги. — Я сообщаю только факты, как говорит наш друг полковник. Кстати, он меня опять сегодня спрашивал об этом.

Чатраги закрыл глаза и, кажется, задремал. Я встал, собираясь уходить, но Чатраги вдруг открыл глаза и потянулся к бутылке.

— Давайте, Рэй, пропустим по одной. Я чувствую, что нам еще не скоро удастся посидеть вот так — не торопясь, в спокойной обстановке... Да, не скоро... Или вообще никогда, nevermore, как говорит ворон у Эдгара По.