Внезапный удар - [11]

Черезъ восемьдесятъ секундъ послѣ спуска затвора фотографическая камера уже проектировала позитивъ на экранѣ передъ летчикомъ. Полковникъ Гринъ летѣлъ въ замкѣ своего передового патруля, непрерывно поддерживая связь съ флагманскимъ кораблемъ. Старый осторожный, опытный и внимательный летчикъ, не отрывался отъ наушниковъ радіо пріемника и былъ готовъ принять сообщеніе любого изъ двадцати патрулей своей эскадры. То, что за часъ полета надъ расположеніемъ противника ни одинъ изъ аппаратовъ не донесъ о чемъ-нибудь подозрительномъ, заставляло полковника безпокоиться. 

БАЛЛОННОЕ ЗАГРАЖДЕНІЕ.

Равнина смѣнилась пологими холмами, покрытыми мелкимъ кустарникомъ. На экранѣ по-прежнему не было признаковъ аэродрома, зенитной артиллеріи и искусственной маскировки. Гринъ зналъ, что скоро должна быть заградительная линія, базирующая на Ганноверъ. Ему было странно, что противникъ такъ хладнокровно подпускаетъ къ ней англичанъ, не попытавшись даже сбить ихъ съ маршрута. Будетъ плохо для нихъ, если эскадры прорвутся къ Ганноверу, Тогда будетъ уже поздно дать бой. Они даже не успѣютъ вступитъ въ соприкосновеніе съ главными силами.

— Ну, что-же, тѣмъ лучше для насъ, — запѣлъ онъ по старой привычкѣ, зная, что никто не услышитъ его голоса, котораго онъ такъ стыдился на землѣ. Здѣсь не кому будетъ упрекнуть его въ отсутствіи слуха. — Тѣмъ хуже для... — завелъ было онъ новую руладу, но оборвалъ на полусловѣ

Головной аэропланъ идущаго впереди патруля вдругъ стремительно повернулся вокругъ вертикальной оси. Прежде чѣмъ Гринъ успѣлъ проанализировать это движеніе, правое крыло аэроплана отвалилось и стало падать. Корпусъ со вторымъ крыломъ совершилъ еще нѣсколько безпорядочныхъ движеній и пошелъ внизъ. Въ слѣдующее мгновеніе отъ падающей машины отдѣлилось двѣ черныхъ точки и, пролетѣвъ нѣсколько десятковъ метровъ, надъ ними раскрылись парашюты.

Летчикъ его машины, слѣдуя движенію идущихъ впереди аппаратовъ головного звена, круто взялъ на себя. Развѣдчикъ взвылъ моторами и горкой полѣзъ въ облако. Въ тотъ моментъ, когда Гринъ отмѣтилъ прыжокъ второго парашютиста въ его наушникахъ зазвучалъ голосъ:

— Гринъ! Гринъ! говоритъ Д-4! говоритъ Д-4!

Это вызывалъ полковника по радіотелефону развѣдчикъ, терпящій аварію. Повидимому, третій изъ экипажа, падающей машины остался, чтобы донести.

— Гринъ! Гринъ! Слушайте! Повидимому, напоролись на тросъ загражденія. Говоритъ Д-4! Слышите?

— Слышу! Д-4! Д-4! Прыгайте, Прыгайте! Я васъ видѣлъ! Донесенiе принялъ Гринъ.

Привычнымъ движеніемъ пальцы переключили радіо на передачу телеграфомъ и стали посылать въ офиръ позывныя.

— Волна!.. Волна!.. Волна!..

А глаза не могли оторваться отъ исчезающей въ синей дымкѣ у земли падающей машины. Успѣлъ ли выскочить послѣдній? Кто былъ этотъ смѣльчакъ, въ которомъ сознаніе долга преодолѣло ужасъ смерти? Летчикъ-наблюдатель или радіотелеграфистъ? Онъ даже не сообщилъ своего имени!

Аппаратъ Грина, пробивъ облака, вышелъ подъ чистое небо. Безмѣрная яркость свѣта, незатемненнаго ни однимъ облачкомъ, ни малѣйшей туманности. Подъ аэропланомъ клубились безграничнымъ моремъ облака. Казалось, что они находятся въ непрерывномъ движеніи, точно гонимыя вѣтромъ волны мыльной пѣны, заполнившія цѣлый океанъ безъ береговъ, даже безъ горизонта. Длинной вереницей, какъ поплавки на поверхности бурливаго прибоя, то появлялись, то снова тонули аэростаты баллоннаго загражденія. Погибшій летчикъ не ошибся: десятки серебристыхъ колбасъ тянулись непрерывной чередой съ сѣвера на югъ.

Въ наушникахъ полковника Грина послышалось кряхтѣніе, потомъ отчетливый голосъ:

— Волна слушаетъ!.. Волна слушаетъ!

Это отозвался флагманскій корабль. Гринъ сообщилъ о загражденiи и, чтобы точно установить начало и конецъ его, нырнулъ подъ облака. Ему показалось, что это было начало заградительной линіи Ганновера. Объ этомъ предположеніи Гринъ сообщилъ генералу.

Собравъ десять машинъ своихъ развѣдчиковъ снова пробилъ облака. Аэростаты по-прежнему качались въ пѣнистомъ морѣ. Гринъ приказалъ атаковать ихъ.

Воспламененные зажигательными ракетами нѣсколько баллоновъ взорвались ярко-голубымъ пламенемъ. Утративъ часть своей опоры, баражъ осѣлъ. Оставшіеся аэростаты были теперь видны подъ облаками.

Этого достаточно. Гринъ не могъ задерживаться для полнаго уничтоженія баллонной завѣсы. Хотя тросовъ и не было видно, они уже не представляли опасности и не могли явиться ловушкой для главныхъ силъ.

Генералъ Маккольмъ измѣнилъ направленіе, обойдя баражъ съ сѣвера. Теперь аэростаты могли, сколько угодно, болтаться подъ облаками.

ПОЛЕТЪ МАКЪ СКОТТА.

На смѣну холмамъ, покрытымъ рѣдкой порослью, появились пятна лѣса. Въ наушникахъ капитана Уйтлей послышались позывные флагманскаго корабля. Четкимъ попискиваніемъ кто-то звалъ:

— Волна!.. Волна!..

Уйтлей оторвался отъ зрительной трубы. Въ наушникахъ запищало;

— Говоритъ Бадо... Говоритъ Бадо...

Уйтлей даже не заглянулъ въ кодъ. Эти позывные онъ зналъ хорошо. Его эскадрилья. Капитанъ невольно посмотрѣлъ въ ту сторону, гдѣ должны были быть они, летящіе на крайнемъ лѣвомъ флангѣ первой колонны. Не меньше пяти километровъ отдѣляли его отъ эскадрилiи. Уйтлей и Макъ Скоттъ не могли бы найти другъ друга въ небѣ, даже если бы промежутокъ между ними не былъ занятъ нѣсколькими десятками рябыхъ пятенъ, похожихъ на стаи рыбокъ въ свѣтломъ пруду. Макъ Скотту эти пятна казались неподвижными, потому что двигались съ той-же скоростью, что и его собственный аэропланъ. Только, когда его аппаратъ качало, пятна эти то уходили подъ крыло, то пропадали на фонѣ земли, то рѣзко проектировались на облачномъ небѣ.