Внезапная страсть - [39]

— Мы ужинаем одни? — спросила она, ожидая, что будет присутствовать кто-нибудь из членов его семьи, как это часто бывало.

Он сверкнул глазами.

— Одни. Совершенно.

Во время ужина Стефано пустил в ход все свое обаяние, но для Крессиды эта фальшивая нежность была слишком мучительна, чтобы чувствовать себя спокойно и, несмотря на вкусную еду, приготовленную Розой, она почти не ела, а лишь ковыряла вилкой в тарелке. А когда они пошли пить кофе в гостиную, она собрала все свое мужество, наблюдая, как он молча бросил ей маленький кусочек сахара в кофе, и спросила:

— Ты действительно думаешь, что мы сумеем мирно прожить здесь следующую неделю?

— Я думаю, мы можем попробовать. Видишь ли, я уже говорил тебе об этом раньше, Крессида, я предприму наиболее подходящий способ действия.

Конечно, это был не тот ответ, на который надеялось ее глупое сердце, но, наверное, это был самый лучший вариант из всех возможных в данных обстоятельствах.

Он внимательно смотрел на нее.

— А завтра, — сказал он, — мы поедем в горы.

— Ты не работаешь? — удивленно поинтересовалась она.

Он продолжал внимательно смотреть на нее.

— Завтра — нет. А сейчас, я думаю, мне нужно отправить тебя спать. Ты ведь устала?

И ни одной попытки дотронуться до нее. Даже это осталось в прошлом. Она кивнула, не решаясь заговорить. Закрывая дверь в своей комнате, она услышала глубокий голос Стефано, тихо разговаривавшего по телефону. С Эбони, без сомнения. Считая дни, когда они снова смогут быть вместе.

И тут она действительно почувствовала себя усталой — такой усталой, что ничего не могла делать, кроме как доползти до кровати и упасть на шелковые белоснежные простыни.

Глава 11

К своему удивлению, Крессида спала очень хорошо, но, проснувшись, вспомнила поздний телефонный разговор Стефано, уже после того, как он отвел ее в спальню и ушел. И она согласилась поехать с ним в горы! Наедине с ним в замкнутом пространстве автомобиля. Ощущая ауру этого человека!

Крессида выглянула в окно. День был необыкновенный, один из дней, которые может предложить только Италия — легкий теплый ветерок раздувал тонкие занавески, превращая их в белые мягкие облака вокруг окон. Она приняла решение и быстро встала с кровати. Она поедет. Она сыграет свою роль. Но она не покажет Стефано истинных чувств. И больше никакой физической близости. Это приводит лишь к страданиям.

В столовой никого не было, и Роза принесла ей теплый хлеб, свежий инжир и сок, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом Крессида поглощает завтрак.

— Вкусно? — спросила она.

— Очень, — ответила Крессида, видя в глазах экономки огонек искренней симпатии. Неужели она действительно боялась этой доброжелательной женщины? Или сама идея быть окруженной прислугой вызывала у нее протест? Она убедила себя, что все в доме недолюбливали ее, хотели, чтобы Стефано женился на итальянке своего круга, но теперь ей казалось, что все это она просто вообразила.

— Вы так добры ко мне, Роза, — сказала она тихо. — Вы ухаживали за мной, как родная мать, когда я болела.

Итальянка покачала головой.

— Вы не беспокойство, когда болеть, синьора — сейчас синьора будет беспокойство!

Роза вышла из комнаты, и Крессида слышала, как она говорит с кем-то по-итальянски так быстро, что она не могла понять ни слова.

Вытерев рот салфеткой, она подняла глаза и увидела Стефано, наблюдавшего за ней. Его загадочный взгляд скользил по ее стройной фигуре, по тонкой хлопчатобумажной ткани, облегающей ее высокую грудь, по светло-коричневому поясу, подчеркивающему ее тонкую талию. Он тоже был одет достаточно просто — белая рубашка, заправленная в серые полотняные брюки.

— Доброе утро, — улыбнулся он. — Роза сказала, что ты сегодня хорошо поела. — Его заботливый вид означает всего лишь элементарную вежливость, напомнила она себе.

— Роза очень вкусно готовит, — ответила она, — отказаться от этого может только идиот.

— Но ведь ты никогда не ешь, когда тебе плохо, ведь так? Как вчера вечером, — настаивал он. — Так что можно рассматривать твой аппетит как признак хорошего самочувствия?

С выражением легкой насмешки в темных глазах он был похож на Бога, подумала она. Бога, который больше не любит ее, который не испытывает к ней ничего, кроме желания. Ее задача — не поддаваться его обаянию, которым он обладал в таком избытке, особенно когда старался. Она отодвинула стул и встала.

— Думай, как хочешь, — сказала она бесстрастно, пытаясь пройти мимо него, но он коснулся ее обнаженного предплечья, что вызвало у нее учащенное сердцебиение.

— Крессида, — сказал он тихо. — Сегодня у нас выходной. Сегодня мы не будем ссориться. Ладно?

Она посмотрела в его глаза, в которых читалась немая просьба. Борьба действительно очень утомляла, но по крайней мере за резкими словами можно скрыть истинные чувства. Если их не будет, не выдаст ли она себя?

— Ладно? — Карие глаза смотрели почти нежно, голос звучал так ласково. — И, — как это вы говорите, — перемирие?

Крессида засмеялась.

— Договорились, — согласилась она. — Ты прекрасно знаешь, что именно так мы и говорим. И перестань хлопать ресницами.

Он весело рассмеялся, и, услышав его глубокий бархатистый смех, Крессида подумала, что за последние недели она так редко слышала его.