Внедрение в ЧК - [60]

Нажав определенную точку на шее Батюшина, я практически выключил его на пару часов. Поручив пленника моим архаровцам, связавшим его и засунувшим в рот кляп, приказал отнести его поближе к нашим лошадям В каретном сарае нашлась коляска, которую запрягли парой лошадей из конюшни. В эту коляску и был помещен Николай Степанович.

Затем, убедившись в расторопности моих перебежчиков, занятых организацией заполнения поилки около конюшни водой, мы с бойцами, оставив еще одного для охраны наших лошадей, отстегнув шашки и прихватив с собой автоматическое оружие и гранаты, отправились на Греческую улицу, которая шла параллельно всего через два квартала. Разделившись на двое, мы начали зачистку зданий, в которых жили штабные. Почти все дома были двухэтажные. Часть каждой группы диверсантов имела при себе мотки веревки для гражданских, которых по моему приказу должны были "спеленать", лишив их возможности поднять тревогу.

— Бойцы! Действуем быстро и без шума, выставляя часовых у выхода из здания, режем белых и нейтрализуем женщин и детей, задача часовых — контроль входной двери и готовность пресечь побег офицериков из окон — дав инструктаж, я даю отмашку и моя группа, фомкой почти бесшумно открыв дверь, проникает в дом.

Часть сразу поднимается на второй этаж, я вошел в открытую моим казачком спальню — на кровати кто-то спал, колеблющийся свет керосиновой лампы выхватил отблеск погонов полковничьего мундира. Один из бойцов, выдернув подушку, накрывает ею спящему лицо, а другой вгоняет нож в шею. Струя крови не успевает обрызгать все вокруг, как подушка опускается ниже, защищая нас от обильного кровотечения. Всего в доме жили четверо беляков; двух женщин, найденных на втором этаже, связали и спрятали в

В следующем доме, открыв входную дверь, мы услышали рычание и на нас бросился дог мраморного окраса. Сразу два клинка вошли ему в грудь, на визг умирающей собаки выскочил одетый в исподнее усатый мужик лет сорока с револьвером в руке — Дик, что с тобой! Вы кто такие, черт побери?

Я ударом правой ноги выбил у мужика ствол, а левой ударил беляка по яйцам. Через минуту мои бойцы рванули внутрь, зачищая помещения от противника, на это ушло почти пять минут. Оставив после себя трупы и связанных трех женщин и двух пацанов лет десяти, мы вышли на улицу.

Там бойцы второй группы вырезали патруль из двух человек и затаскивали их в подъезд дома, который они зачистили. Продвигаясь таким темпом, через час мы добрались до особняка, в котором разместилась Ставка Деникина. Часовые, шесть человек, охранявшие здание, перемещаясь вдоль стен, контролировали угол Коммерческого переулка и улицы Греческой но отнеслись к своей службе спустя рукава — винтовки были заброшены на плечи, командующий ими подъесаул курил и не ожидал нападения. Все прошло как на учениях — ножи еще начали свой полет, когда на ошарашенных белоказаков стремительным броском бросились мои пластуны, не позволяя упасть и загреметь о булыжники мостовой их оружию. Тела сразу оттащили, офицерику вышибли дыхание ударом в солнышко, шинель ничуть не сдержала поставленный удар. Языка допросили в соседнем, уже зачищенном доме, выясняя расположение охраны внутри здания.

На зачистку здания, принадлежавшему ранее владельцу пароходства Звороно, я выделил шестерых самых опытных и матерых пластунов, остальных отправил на зачистку остальных домов по Греческой улице.

Ставка охранялась отвратительно — на первом этаже четверо, штабс-капитан, есаул и пара прапорщиков увлеченно резались в покер, остальные, кто не принимал непосредственного участия в игре, следили за чужим фартом чуть в стороне, стараясь не обращать на себя внимание господ офицеров. Подхорунжий заглядывал в карты из-за спин офицеров, а десяток казаков тихо переговаривались, оставив свое оружие в деревянной пирамиде. Когда мы вошли и направились к игрокам, те поначалу не обратили на нас внимание, полностью погрузившись в игру. Работать пришлось грязно, от поднятия тревоги нас могли спасти только скупые и стремительные движения. Мгновение — правой рукой загоняю нож в почку одному, левой рукой делаю мах и нож вскрывает горло второму, остальных режут мои бойцы, кровь буквально фонтанирует, заливая нас кровью. Подхорунжий, выпучив глаза, лапает кобуру, негнущиеся пальцы не могут ее расстегнуть. Одновременно кидаю оба ножа, попав в глаз подхорунжему и в горло штабс-капитану, удивленно оторвавшемуся от карт, услышав предсмертный хрип казака, пытавшегося зажать распоротое горло. Выхватив шашку у убитого мной казака, я почти сношу голову сидящему ко мне спиной прапорщику, обратным движением загнав ее в бок есаулу, с ужасом схватившегося за клинок в своем теле. Через минуту все было кончено, залитые чужой кровью, мы оттерли свои ножи скатертью, сдернутой со стола и двинулись дальше. В одной из комнат на двухъярусных нарах спали еще человек двадцать охраны, которых мы, как мясники, резали во сне.

Я взял вышитый рушник, висевший на гвоздике, вбитом в стену, и вытер лицо от крови. Мои архаровцы двинулись дальше, один открывал дверь, остальные врывались внутрь и, работая ножами, оставляли после себя только трупы. В небольшом кабинете, из которого дверь вела в покои Главнокомандующего, сидя на стуле и положив голову на зеленное сукно дубового стола спал подпоручик, адъютант штаба корпуса. Нож прервал его жизнь, а бойцы рванули дальше, вдруг раздался женский вскрик и оборвался после удара и я рванул за пластунами, которые стояли в большой спальне около кровати. Антон Иванович с кляпом во рту пытался вырваться, но получив под дых, притих. Рядом лежала без сознания симпатичная женщина лет двадцати пяти-тридцати, синяк с правой стороны лица медленно наливался синевой. Мои башибузуки смущенно смотрели на меня, не забыв навести на меня стволы, которые опустились после опознания своего начальника. Я осветил спальню и отдал распоряжение вывести Деникина, а его жену связать. В соседней спальне нашли дочь генерала, за младенцем присматривала кормилица, их заперли вместе женой Деникина в кладовке, не имеющей окон.