Вне закона - [2]

Целое лето медведь творил на острове бесчинства. Разорил бортни, погубив четыре роя пчел, порвал сеть, изгрыз легкий, долбленый каюк, вытоптал грядки картофеля на дальнем Кешином огороде. Дважды за лето встречался с ним охотник нос к носу, и дважды зверь уходил от него. Был он громадный, бурый, заросший длинной густой шерстью. Левое ухо зверя разорвано и торчит на голове двумя лоскутами черной кожи. Медведь могуч, но ловок и быстр. Ложась на спячку, он долго путал свои следы, вырыл пять берлог, но залег где-то в шестой, которую, к великому своему удивлению, Кеша не смог выследить.

И вот нынешней весной Рваное Ухо снова начал бесчинствовать.

На Тавалаке, в самом центре острова, Кеша решил срубить зимовье. Еще с зимы заготовил бревен, выволок их на крутояр к родничку, откуда берет свое начало ручей Быстрый. Место – лучше не сыщешь. С севера, откуда всегда дуют с моря холодные ветры, прикрыто сопкой. На юг на многие километры легла долина реки Тавалак с голыми горушками, на которых по осени красным-красно от брусники. На запад и восток тоже крутенькие таежные сопки – собольи угодья. Вода в роднике прозрачна, холодна и вкусна. А само-то место – ровнехонькая площадка, покрытая пенистым пахучим ягелем.

Не далее как три дня назад добрался туда Кеша и ахнул. Бревна, что сложил он подле скального обрыва, все до единого раскатал медведь и пошвырял вниз в реку. Подрал ягель, изгадил все вокруг и ушел к морю через тайгу, ломая по пути молодые деревца. Кеша ушел за ним по следу, угадывая в пути лежки зверя…

…За полдень охотник управился с добытыми нерпами. Разделал туши и развесил на солнцепеке вдоль всей косы на острых кольях красные куски мяса. Две шкуры и розовые слизни жира бросил для приманки возле замыва.

С моря потянул свежак, тревожа и разгоняя комариные тучи. Медленно поднялась вода, и к берегу потянулись льды с дремлющими на них нерпами-сивучами. Нерпы уже не интересовали Кешу, утром он их настрелял довольно. Мясо высохнет на кольях. Кеша снесет его в лабаз и зимою будет кормить собак. Сварил в котелке нерпью печень, от болезней и недуга съел ее тут же на берегу, крупно посыпая сочные черные ломти серой солью. Так он делает каждую весну, оттого и не хворает, веря, что в печени таится великое лекарство от всех болезней.

Собаки, нажравшись свеженины и внутренностей, развалились под колодиной в тени, повизгивая во сне от укусов комаров. Прилег под колодиной и Кеша вздремнуть на солнышке. Встал он нынче рано, еще до свету, и все его большое, притомившееся от забот тело просило сна.

На остров Шатар Кеша попал десять лет назад. Пришел сюда на шхуне «Ольга» со зверобоями. С месяц дрейфовал среди льдин подле берега на зверобойном баркасе, добывая нерпу. Выбирался иногда на берег, приглядывался, прислушивался к тайге, к шуму рек и ручьев, подолгу глядел на закаты, что сгорали в беспредельной пустоте моря, и вдруг решился остаться здесь на зимнюю охоту.

Зверобойный промысел Кеша не любил. Было это похоже на убийство. Глупые, неповоротливые нерпы лежали на льдинах, закрыв влажные, добрые глаза. Их били во сне иногда пулей, а иногда, экономя заряды, колотушками, когда животных было слишком много и сон их был крепок. Голубые льдины окрашивались в алый цвет крови, кровь лужицами стояла на воде, по щиколотку наполняла баркас, каплями приставала к брезентовой робе. Люди, отупевшие от вечной морской качки и постоянного убийства, были угрюмы и молчаливы. Они внутренне противились этой работе, но продолжали творить ее однообразно и методично.

В кубрике на «Ольге» в большой бочке росла чахлая елочка. Она напоминала им о земле, о родине и детстве. Подле нее, слабой, с редкой желтоватой хвоей, люди добрели сердцем, вспоминая любимых в долгих нехитрых беседах.

Рядом с ней сидя верхом на грубо выструганной скамейке, стыдясь своих шершавых и нескладных слов, Кеша уговорил капитана шхуны оставить его на острове. «Ольга» по рации запросила флагмана зверобойной флотилии «Мятежный». А «Мятежный», связавшись с материком, вытребовал разрешение у Чуганского промхоза оставить на зимовку охотника Дубилкина в лесных угодьях Шатара.

Осенью, возвращаясь на материк, «Ольга» высадила Кешу в бухте Якшина.

Под расчет охотник получил запас муки, сухарей, соли, сахара, припас пороха, пуль и дроби, спальный мешок… Боцман Иван снабдил Кешу бельем, одеждой и всякой хозяйственной мелочью. Баркас высадил его на долгой песчаной косе, подле громадной колодины, выброшенной морем, и ушел к маячившей на горизонте «Ольге».

Кеша остался на острове один.

Весною зверобои вернулись на остров. В устье Амуки, в полукилометре от моря, стояло приземистое зимовье, рядом с ним горбился накатной крышей лабаз, сигала на волнах долбленая лодчонка, сохла на кустах исподняя и верхняя одежда.

За зиму Кеша добыл предовольно соболя, белки и лис.

Боцман Иван привез ему официальный договор с Чуганским промхозом и двух щенков – Бурака и Соболя. Промхоз предлагал Кеше сдать добытую пушнину и принять предложение еще на одну зимовку и, в свою очередь, брал на себя снабжение и полный расчет с ним.

Директор промхоза включил в план освоения охотничьих угодий Шатар и прилегающие к нему острова, разрешив отстреливать соболя, белку, лис, и если есть такая возможность, то и островную выдру. Кроме того, на Дубилкина возлагалась обязанность соблюдать все правила охоты и пожарной безопасности в тайге; ему разрешались отлов рыбы и постройка на всей территории острова.